Трудно детально рассказать о впечатлениях и чувствах, охвативших нас, когда мы 2 февраля въезжали в Сталинград. Все эти долгие дни и ночи, находясь на переправах, в пекле ожесточенных боев, мы все же не могли себе представить того, что увидели в городе.

— Последний день Помпеи, — с болью в сердце заметил Аралов.

Казалось, только извержение вулкана может посеять смерть и разрушения в таком огромном масштабе. Проехав по улицам десятки километров, мы не встретили ни одного уцелевшего дома. Одни строения были разрушены вовсе, у других обвалились одна или две стены. Глядя на эти скелеты, мы, словно на разрезе чертежа, отчетливо видели строительные конструкции отдельных частей здания.

В городе воцарилась долгожданная тишина. Изредка она нарушается, правда, отдельными выстрелами из подвалов, где засели фашистские фанатики. Они стреляют в спины наших командиров, но их быстро вылавливают.

Дворы, улицы, подвалы — все запружено замерзшими трупами фашистских солдат и офицеров.

— Сколько их, этих «избранников божьих»! — восклицает Аралов. — И сосчитать невозможно.

А вот и центральная площадь имени Хользунова. Все так же тут с прошлого лета валяется подбитый самолет со свастикой. На братские могилы уже возложены свежие венки. Мы идем к универмагу, где в подземелье был взят в плен Паулюс. Здание, предназначенное для торговли, немцы приспособили под командный пункт: в подвале — отделы штаба и командование 6-й армии, в помещениях первого этажа — гараж штаба. Окна верхних этажей заложены кирпичом, оставлены только небольшие амбразуры для пулеметов и мелкокалиберных пушек, охранявших подступы к штабу.

— КП в самом центре города! — с удивлением говорю я Пруссу.

— Что же, немцы это неплохо придумали, — говорит полковник.

Осматриваем затем знаменитый «дом Павлова», Дом железнодорожников, под который наши саперы делали подкоп, изучаем характер немецкой обороны в центральной части города.

После знакомства с городом Прусс предложил нам пока вернуться в Бекетовку, где он выбрал для своей оперативной группы штаб-квартиру, а сам он уехал к начинжам армий, чтобы с ними договориться о совместном организованном сборе и вывозе трофейного оружия, снаряжения и техники. Подполковник Теслер тоже укатил, но только на какой-то завод, где, как ему сообщили, есть много арматурного железа, из которого можно изготовить скобы.

— Скобы при строительстве мостов — это ценность, — сказал Семен Наумович, простившись с нами и пожелав нам спокойной ночи.

Когда мы с Мамаева Кургана спустились на улицу, взошла огромная холодная луна. Кое-где около каменных руин горели костры, у которых обогревались наши бойцы.

— Пойдем на набережную, — предложил я Аралову. — Помнишь, прошлым летом мы прогуливались там и при такой же красавице луне?

Спускаемся вниз к реке. Но пройтись по набережной невозможно: она вся завалена рельсами, железобетонными балками и проволокой.

— Какая досада, — говорит Аралов. — А то мы могли бы дойти и до того барака, где с Оленькой встретились.

С изменением характера боевых действий меняется и организация войск. Так, летом 1942 года саперные армии реорганизовались в управления оборонительного строительства и инженерно-саперные бригады. Почти в это же время оказалось, что большое количество саперных батальонов, непосредственно подчиненных начальнику инженерных войск фронта, не могло быть оперативно использовано и их тоже следует объединить в специальные бригады. К началу наступления под Сталинградом в нашем распоряжении было уже несколько понтонных и инженерно-саперных бригад, понтонно-мостовой полк, фронтовой инженерный батальон и две специальные отдельные роты — маскировочная и гидротехническая.

Объем инженерных работ возрастал. Саперам предстояло обеспечивать форсирование таких крупных водных преград, как Дон, Северный Донец, минировать на флангах продвижения наших войск и разминировать мощные зоны заграждения противника, а также заниматься дорожными и маскировочными работами с учетом совершенно открытой степной местности. И несмотря на это, некоторые общевойсковые командиры пытались использовать саперов в качестве пехоты. С этим боролись наши инженерные начальники — генерал А. И. Петров и полковник Н. Т. Держицкий.

Возвращаясь из Сталинграда, мы с Араловым заехали в штаб 28-й армии и совершенно неожиданно застали там полковника Держицкого.

— Вас каким ветром сюда занесло? — удивленно спрашивает он.

— Мы, товарищ полковник, к Горшкову. Хотели уточнить детали мостовых конструкций. Изменить в чертежах кое-что нужно. 

Подполковник Горшков сидит тут же рядом с Держицким и виновато улыбается. Кончики его ушей налились кровью, и на солнце кажется, что они горят. Видно, Николай Титович по-приятельски до нашего прихода крепко журил начинжа.

— Да, — многозначительно, как бы подытоживая все сказанное ранее, произносит полковник. — Вот вы, — обращаясь уже к нам, говорит Держицкий, — хотите помочь начинжу в изготовлении мостовых деталей, а с кем он будет их делать? Он своих саперов наполовину растерял. Оказывается, у него саперы высоту отвоевывали, а переправлять войска через Дон в Ростове кто будет? Ведь подготовить сапера — дело нелегкое, труд его требует и знаний и большой сноровки. Нехорошо получилось...

Горшков сидит молча, и только рдеющие уши выдают его волнение.

— Что же вы, гвардия, молчите, о Сталинграде ничего не рассказываете? — спрашивает, успокоившись, Держицкий, расхаживая из одного угла комнаты в другой.

— Мы, — начал неуверенно докладывать Аралов, — ваше задание выполнили.

— Это я знаю, — прерывает его Держицкий. — А более подробно обо всем, что видели, можете рассказать?

— Конечно, можем, — утверждает осмелевший Аралов.

— Тогда молодцы! Сегодня вечером у нас в штабе открытое партийное собрание. Вот вы и расскажите там, что видели в городе, какие мысли у вас возникли о работе сапера. А сейчас давайте быстренько утрясите с чертежами и поедем.

С Горшковым Держицкий прощался по-дружески. Они крепко обнялись, и, уже сидя в машине, полковник сказал:

— Только прошу тебя, саперов береги, они нам еще потребуются, и сам не суйся, куда не надо. Помнишь в фильме «Чапаев» то место, где он рассуждает о месте командира в бою? Этого забывать нельзя.

В штабе первым нас встречает Тандит. Рот до ушей.

— Слыхали, Кувакин опять получил два ордена.

— И опять за одну и ту же работу? — удивляясь, спрашивает Аралов.