– А та женщина на фотографии, почему она не поехала с вами?

– Настя, твоей матери не стало, когда тебе было три месяца, – огорошил Владимир.

– Поняла… – выдыхаю, ничего не чувствуя от этой информации. Я ведь ее совсем не знала.

– Так ты попала в детский приют, откуда тебя удочерили Виктория и Павел. Мне о тебе немного известно, благодаря Назару я узнал о твоем существовании.

Назару это выгодно – упечь меня к родному отцу. Уже сейчас чувствовалась, что Данияр не сможет управлять им так же, как управлял моими родителями. Вероятно, Данияр этого и боялся, Назар был прав.

– Получается, вы даже не любили ее? Ту женщину с фотографии… мою мать.

– У нас была короткая интрижка, не более. Я не знал о твоем рождении, Настя, но теперь я ей благодарен. Ее тоже звали Настей.

Мира сладко сопит, позволяя мне собраться с мыслями. У меня крутилось множество вопросов на языке.

– Вы ведь уже не молоды. Почему у вас больше нет детей?

– Был сын, но он погиб десять лет тому назад.

– Мне жаль…

– Думаю, у нас будет время узнать друг друга поближе. Вы с Мирой пока поживете у меня. Я помогу со всем. Единственной дочери невозможно не помочь.

Набравшись смелости, я решила спросить сразу:

– С Данияром тоже поможете?

– Тебе уже известно, что я не последний человек, но рисковать дочерью, которую нашел минуту назад, не планирую.

– Значит, не поможете…

Владимир на это ничего не ответил. Но ясно дал понять, что помогать не станет.

– Я ведь совсем ничего о тебе не знаю. Мне позвонили и сообщили, что у меня есть дочь. Двадцать два года. И внучка, месяц ей всего. Хочу увидеть их живыми, заберу и увезу. У Назара были связи и тут, и там, а я из криминала давно вышел. Без обид, Настя.

– Но ведь он уже мертв.

– Есть соглашения с другими людьми, Настя, – отвечают мне. – Я помогать Данияру не буду. Если он выберется, молодец. Если нет, о вас с Мирой теперь есть кому позаботиться.

Я отвела взгляд, но где-то глубоко внутри понимала: без помощи Данияр теперь не выкарабкается. Убив Назара, Владимир тем самым оставил Данияра в тюрьме.

Единственным человеком, который может оспорить обвинения, оставалась я. Тем временем машина Владимира увозила нас все дальше от места преступления, а нестерпимое желание взглянуть Данияру в глаза увеличивало обороты.

На подъезде к городу я сказала:

– Мне нужно увидеться с Данияром.

– Настя, – слегка качнул головой Владимир.

– Если вам можно доверять, то вы отвезете меня в тюрьму, в которой он находится. Я должна о многом его спросить, – произношу твердо, но уверенно.

– Прямо сейчас? – спрашивает недоверчиво.

Я задумалась.

Ждать не хотелось, сердце нестерпимо горело огнем от боли. На мои вопросы только он сможет ответить.

– Прямо сейчас, Владимир. Прошу.

Вижу, что Азацкий не горит желанием, но, тем не менее, резво сворачивает с шоссе и мчится по известному ему маршруту.

Глава 28

Когда машина Владимира тормозит у здания, где находится Данияр, мое сердце, напротив, ускоряется до немыслимых скоростей. Того и гляди – вылетит из груди, к черту лишив меня дыхания.

– Мы приехали, он здесь, – подтверждает мои догадки Владимир. – Ты уверена, что хочешь его видеть?

Не хочу.

Во мне говорили боль и горечь. И отвращение к нашему прошлому. Столько там было намешано – в этом самом прошлом – лучше бы не вспоминать.

Я прожила с Данияром две жизни. Одну – очень чистую. Ту, где он был моей первой любовью, стал первым мужчиной и у нас не было проблем кроме периодических вспышек ревности Данияра. Я еще училась тогда, и его собственническая натура была, казалось, единственным недостатком в этом мужчине. И еще я прожила с ним другую жизнь, грязную, где были другие люди. Мужчины, женщины, в этом грязном мире они все были против нас.

Что будет дальше – предстояло решить именно сейчас.

– Мне нужно, – выдыхаю я и решительно открываю автомобильную дверь. Я беру дочку на руки, но по факту не знаю, куда ее деть. Зайдя внутрь серого большого здания, я называю дежурному полицейскому фамилию Данияра и прошу свидание с мужем, после чего меня просят подождать.

– Давай мне Миру, – велит Владимир. – С ребенком нельзя, я буду оберегать ее.

Сначала я смотрю на Владимира как на чужого человека. Несколько десятков минут назад он взорвал дом с людьми, убив всех, кто в нем находился, а сейчас мы находимся в полиции, и ему ничего за это не будет. Не сказать, что я горевала по Назару, но реакцию Данияра никто не отменял. Фактически мой отец убил его дедушку. Плевать, какого дедушку – плохого или хорошего, факт остается фактом.

– Проходите к Багрову, у вас есть десять минут! – сообщили мне.

Вскинув взгляд, я кусаю губы и бегло осматриваю помещение. Здесь камеры. Ничего не будет. Миру придется оставить новоиспеченному дедушке.

– Осторожно, ладно? – обращаюсь к Владимиру.

– Я умею обращаться с детьми, – отвечает он мне с горечью.

Я киваю и понимаю, что наши отношения с Владимиром не будут слишком теплыми, а единственным, по кому будет скорбеть Азацкий, это его погибший сын. Уж он точно не от интрижки был рожден, это тоже факт.

Несколько минут меня ведут по длинному узкому коридору и вместе с эхом от моих шагов в такт стучало собственное сердце, так и норовя выпрыгнуть из груди. Я поправила на себе пальто. Погода менялась, приближалась весна.

А еще жутко раскалывалась голова – мучения Назара не прошли