Кровь стыла в жилах от услышанного.

Родись у нас с Данияром мальчик, я уверена, я бы его уже не увидела. Вот, почему Данияр был так рад дочери. Очень рад.

– Где она?! – цежу сквозь зубы.

– Она с другой женщиной. Я нашел кормилицу, не переживай.

Сердце сжалось. Кормилица. Другая женщина. Назар подчеркнул, что я, как мать, легко заменяемая.

Руки и ноги заныли от боли. Веревки словно сжимались с каждой секундой больше и больше. Я мысленно проклинала Алину, из-за которой нас нашли. Когда я узнала, что она звонила Эльману, я бежала. Бежала, потому что знала, что люди Назара доберутся до нас раньше, чем Эльман.

Нас нашли скоро.

Все остальное – как в тумане.

– У девочки взяли биоматериал, – доносится до меня эхом. – Я до последнего надеюсь, что ты трахалась с кем-нибудь еще, от него же и залетела.

– Надейтесь, – процедила я.

– Будет очень жаль. Не хотел я в роду видеть больных шлюх. Ты же такая и есть, Настенька, – мерзко ухмыльнулся старик. – В твоей голове произошли изменения. Пусть память вернулась к тебе, но ты больна. Ты недееспособна. Именно этим я буду оперировать при вашем с Данияром разводе. А если ты не согласишься, тогда у твоих родителей неожиданно откажут тормоза. И Данияр еще долгое время не выйдет на свободу. И, забыл добавить…

Я перестала дышать, только представив себе это в голове.

– И еще, к сожалению, мне придется избавиться от девочки. Что поделать, если ее мамаша не дорожит ее жизнью?

Жизнь родителей.

Свобода Данияра.

Жизнь дочери.

Тройной удар прямо в сердце. Я не могу вдохнуть полной грудью, почти не чувствую рук и ног, в ушах появляется шум. Потеря крови дает о себе знать, затылок влажный, это кровь.

Мне нужна помощь, но я не думаю об этом.

В комнату кто-то заходит. Назар отвлекается от меня и отходит в сторону.

Ему передают бумаги.

В них написано, что отец Миры – Данияр.

Назар злится, швыряет бумаги в обшарпанную стену.

– Отцом девочки все-таки является мой внук. Я разочарован. Тогда мне вдвойне будет не жаль от нее избавиться, когда ты не пойдешь со мной на сделку.

Назар болен, я это понимаю. Поэтому верю каждому его слову.

– Девочка больше не увидит свою мать, – начинает перечислять он, загибая пальцы.

– Замолчите…

– Не подышит свежим зимним воздухом… Да и ничего больше не сделает. А тебя я оставлю в живых, чтобы мучилась остаток жизни…

– Замолчите!

– У тебя есть сутки, чтобы подумать, – пророкотал Багров. – Твоей головой займется мой врач. Если протянешь до утра, тогда, так уж и быть, сообщишь мне о своем решении.

Назар подходит и касается моих волос. Я дергаюсь, скалю зубы. Он смеется – гадко, пошло. А перед своим уходом включает телевизор на повтор.

И снова крики. Мольбы о помощи. Звуки мычания. Боль, отключка.

Я не знаю, сколько проходит времени. Видео играет уже не первый раз, проходят десятки прокручиваний. Я не просто вспоминаю это, я переживаю все вновь и вновь. Когда смотришь и слышишь это в сотый раз, то будто чувствуешь все заново.

Мне никогда не было так больно. Так жутко. Так отвратительно.

Никогда.

Глава 26

– Такое бывает, Настя. Люди предают, – сказали мне по телефону.

Я с трудом осознавала факт предательства. Хваталась за горло и тяжело дышала. Сглатывала правду, которая, должно быть, погубит Данияра.

– Может быть, ты ошибся адресом? Рита говорила, что не собирается переезжать. Она обещала дать показания в пользу Данияра.

– Я не ошибся, – донесся до меня строгий голос Шаха. – Соседи сказали, она съехала пару недель назад.

– И что теперь будет с Данияром? – дрогнувшим голосом спросила у него.

– Нормально все будет. Когда придет время, тебя привезут для дачи показаний. Ты скажешь, что с Данияром была добровольно. Доказательства ваших отношений в прошлом есть. Отцовство доказать тоже не проблема. Заботься о ребенке – это все, что от тебя требуется.

Этот разговор был между мной и Эльманом несколько дней назад. До того, как Назар похитил нас с дочерью, связал меня и заставил пересматривать то уродливое видео…

Теперь это видео ни за что в жизни не стереть из моей памяти.

Я прокручивала этот диалог в голове, но теперь он почти не имел для меня ценности. Условия Назара были значительно глобальнее.

Голова раскалывалась. После ухода Назара действительно пришел врач, тот был глухонемой… Он сделал свое дело и ушел, будто связанный пациент для него – норма жизни.

За ночь я не слышала плач дочери. Она была не рядом, я это понимала, и сердце дико тосковало. Назар мог ставить мне какие угодно условия, я бы все равно выбрала жизнь дочери, и ночь для раздумий мне была не нужна.

Когда он вернулся на следующий день, я почти не чувствовала рук и ног. Ночью тоже никто не приходил, хотя я кричала и требовала принести мне дочь, но сукина сына не было в доме. Тот наверняка вернулся в город. По итогу – на утро мой голос охрип.

– Ты жива? – правдоподобно удивился Назар.

Безумный старик.

Интересно, он хоть пробовал заглядывать Мире в глаза? Хоть видел черты Данияра в ней? А свои? Дочь ведь так похожа на их семью, от моих родителей в ней и капли нет!

– Слава богу! – трагично выдыхает Назар. – Я уже испугался, что не смогу рассказать тебе еще одну интереснейшую вещь. Вдруг после видео ты недостаточно разочаровалась в Данияре?

Под грудью немного кольнуло.

Куда