– Не помнишь? – отчего-то тихо уточняет Данияр.

Мне бы насторожиться, задергаться, спастись…

– Не помню, конечно! – заорала я в гневе.

– Давай я помогу вспомнить. Сразу вспомнишь, – усмехнулся он мне в губы.

И бросил на кровать.

Мне бы дернуться.

Но руки после долгого захвата отходили будто парализованные. Получив свободу, плечо прострелила адская боль. А уже когда смогла двинуться, то поняла, что платье на мне порвано.

Зверем порвано.

Я охаю – сильным рывком с меня срывают нижнее белье. Поясницу и позвоночник обжигает рвущаяся ткань. По обнаженному телу скользит холодок.

Я подскакиваю с кровати и пытаюсь сбежать.

Я открываю глаза, упираясь в телевизор. В этот момент на экране мелькает тяжелая рука, она опускается на мое лицо. Пощечина. Это Данияр. Мой Данияр, злясь на побег, ударяет меня. Когда мы летели в Петербург, в самолете мне приснился сон. Пощечина снилась. Мне снился тот день, теперь я это понимаю.

Не знаю, как жить с этими воспоминаниями. Мой рот закрыт, но отчего-то будто заново проживает тот день. Я падаю на пол, а Данияр, ставя меня на колени…

Берет меня в рот.

Картинка останавливается на самом грязном моменте. Пауза. В стороне раздаются шаги, и я вспоминаю, что связана и не знаю, где нахожусь. В комнате белые стены и лишь телевизор. В телевизоре я стою на коленях с членом Данияра во рту.

– Прекрасный кадр, не правда ли?

Я закрываю глаза, и слезы скатываются по виску. Назар Багров. Острая боль пронзает макушку – я вспоминаю удар. Первый был весной прошлого года. Сегодня я получила второй и снова – выжила.

– Мой внук слабо контролирует себя в ярости. Ты довела его тогда изрядно, выйдя замуж за другого.

Этого другого мне подсунул сам же Назар, когда понял, что я ничего не помню и мной можно воспользоваться. Я получила удар по голове. Он рассчитывал на быструю смерть, запихнул меня в машину и повез на кладбище. Я тогда без чувств была, я в тот день получила видео, где Данияр трахает другую. Помню, как собрала вещи и решила съехать от Данияра. Я знала, что мы поговорим. Обязательно поговорим. Но съехать надо было, иначе бы он не выпустил из дома, а я уже была заведомо уверена в его измене.

На кладбище люди Назара уже копали мне могилу, когда Вяземский подошел ко мне и понял, что я жива и, самое главное, не помню ничего. Я слышала, как он предложил Назару план с Сашей. Он сказал, что Данияр не прощает предательств, и если я раздвину ноги перед его братом, то это будет гениальнее смерти.

Удар тогда был сильный, под головой – не капли крови, а целая лужа. Они немного подлечили меня в Петербурге, а потом навсегда увезли в Москву. В больнице я была как новенькая и очень выгодная для Назара. Он поскорее выдал меня замуж за Сашу.

Нас пропустили через мясорубку. Нашу с Данияром любовь прокрутили. Выжали все. До последнего.

Я в телевизоре, стоящая на коленях и сосущая член Данияра, тому подтверждение.

– Вижу, ты все вспомнила, – раздалось недовольно и вкрадчиво. – Тогда досматривать не будешь?

Паршивые слезы текут из глаз. Это не из-за слабости. Это боль в голове. Почти такая же, как весной.

– Я досмотрю, – гадко произнес он. – Всегда приятно смотреть, как наказывают шлюх.

Он снимает паузу и впивается своими гадкими глазами в телевизор. Я по памяти знаю, что скоро это закончится. Еще несколько движений, и мой рот будет свободен. Так и происходит – Данияр с отвращением вынимает член из моих губ и отпускает волосы.

– Не мудрено, что мой внук боялся того дня, когда ты все вспомнишь. О существовании этого видео, кстати, он тоже знал. И больше всего не хотел, чтобы ты это смотрела.

На видео я падаю на пол.

Тогда еще протекает острый период болезни, поэтому, когда он уходит, я теряю сознание и, к счастью, забываю этот вечер. После ухода Данияра в комнату заходят люди. Судя по камерам, что находятся во власти Назара, это были его люди.

Они лишь убирают порванные вещи и сразу же уходят, потому как через несколько минут в спальню заходят родители Саши и видят меня на кровати голой и без сознания. А до этого они прекрасно видели, как из дома выезжали неизвестные. Вот, почему его родители считали меня неверной и даже не выслушали меня, когда я пришла к ним беременная.

Как больно складываются пазлы…

Рот обжигает болью, это Назар срывает скотч с моего рта.

– Ублюдок, – выдыхаю высохшими губами.

– Вижу, ты все вспомнила и тебе очень плохо, – он изобразил сочувствие. – Но признай, что мой план удался?

Назар ухмыляется.

– Данияр обошелся с тобой правильно. Ты для него действительно стала шлюхой.

– А вы для него стали ублюдком. Один – один, – выплюнула я.

Я оглядываюсь: мы находимся в пустой комнате. И детских вещей здесь нет. Я родила от Данияра. У нас ребенок. Пазл не укладывался в голове, перед глазами еще стояла сцена в телевизоре. Помню, как я боялась, что на этом Данияр не остановится. Что возьмет меня силой. Но он сделал несколько толчков и бросил меня на пол, будто хотел отомстить. Осквернить. Облить грязью. Он еще не знал, что моя память – чиста, и я не помню его. Он считал, что я изменила. Что я шлюха.

Сломанная рука по итогу – самое невинное, что он сделал со мной. Помню, как после выписки Саши мы потом лечили мою руку. Данияр искалечил нас обоих. Физически и морально.

– Где моя дочь?! – заорала я. – Если вы с ней что-то сделали…

– Меняю жизнь твоей дочери на свои условия. Выполнишь – твоя одномесячная пигалица будет жить. Мне нет смысла избавляться от девочек. Если можно