– Я начал искать, но Назар быстрее подсуетился. Назар действительно мертв?

Я киваю, наблюдая за его реакцией.

Кровная война счастья не приносит, но Азацкий решил за всех нас. Он уничтожил моего мучителя.

Дверь отворяется с громким скрипом. Нас оповещают, что остается одна минута, но этого недостаточно, чтобы сердце перестало истекать кровью.

Кусая губы, я смотрю на Данияра. Обросший, но все такой же суровый. Безумно сильный, высокий, красивый. У меня от этого мужчины маленькая принцесса. Я не смогу ей сказать, что в свое время оставила ее отца в тюрьме. Данияр выберется, уверена, но для этого пройдут годы. И тогда между нами не только пропасть, но еще и бездна ненависти разовьется. Ни за что в жизни этого допустить нельзя.

Минуя Данияра, я присаживаюсь за стол и беру ручку с листочком. Здесь есть все необходимое. Уверена, даже Данияр живет здесь в щадящих условиях, иначе быть не может – у него много связей, просто у Назара на тот момент их оказалось больше.

– Продиктуй номер твоего адвоката. Я свяжусь с ним и на следующей неделе выступлю на суде в твою защиту. Назара больше нет, обвинений тоже. Мое слово станет законом.

Тяжелые шаги – символ приближения.

Данияр подходит близко, прислоняясь грудью к моей спине. Его руки тяжело опускаются мне на плечи.

– Это значит, что ты останешься моей, – не спрашивает, больше утверждает. – Записывай номер.

Я не успеваю ответить, что это вовсе не означает озвученное.

Данияр диктует, я пишу номер. Обещаю связаться сегодня же. Уверена, что скоро Данияр будет на свободе. Когда подхожу к двери, то слышу в спину:

– Ничего не кончено, Настя. Не выдумывай глупостей в своей голове. Я выберусь, и мы поговорим.

– Говорить не о чем, Данияр. После такой мясорубки – не о чем, – бросаю через плечо. – Когда я ничего не помнила, я верила, что у нас любовь была. Большая, настоящая. А ты просто женщину искал, которой мог бы владеть единолично. В нашей истории любовью не пахнет. Пахнет властью и собственническими отношениями.

Я задыхаюсь под взглядом Данияра. Глаза у него темные, все с той же поволокой.

– Никуда не уезжай с ним, – предупреждает он, имея в виду Азацкого. – На следующей неделе я найду вас с Мирой, и мы спокойно поговорим. В других условиях. Не заставляй меня вас искать, я хочу все наладить.

Глава 29

– Вы любите его?

Вопрос, загнавший меня в тупик.

Я начала психотерапию в связи с травмой, после которой я потеряла память и снова обрела ее. Частично. Да, еще одним ударом для меня стало то, что какие-то воспоминания из моей жизни так и останутся недоступными для меня. Они никогда не восстановятся в моей голове.

Месяц назад я начала обследование. Я оставляла дочь на несколько часов Владимиру и ехала к врачу, меня подключали к аппаратам, изучали мое состояние, а заканчивалось это все – сессией с личным психотерапевтом.

Мы работали глубоко, я доверилась женщине, поэтому ее вопрос был вполне очевидным. Она знала о нас с Данияром все. Почти – все. Иначе мне не вылечиться от этой боли.

– После всего, что с вами произошло – вы любите его? – повторила свой вопрос Надежда.

Очень символичное для нас имя. Надежда.

– Я не знаю, – отвечаю честно, заламывая себе пальцы от хаотичных мыслей. – До той весны любила, разумеется. Иначе бы не говорила Данияру, что я хочу от него детей. Иначе бы не забеременела, понимаете?

– Понимаю. Получается, вы признались ему, что хотите детей, и вы начали их планировать? Вы это помните?

Я кивнула.

– Да, я это помню. Все так и было. А потом случилась весна и нападение на меня. Дальше вы тоже знаете.

– Сейчас вы жалеете о том, что этот мужчина появился в вашей жизни? – мягко спрашивает Надежда.

– Нет, иначе бы у меня не было Миры, – ответила я честно.

Удовлетворенно кивнув, Надежда что-то черкнула у себя в тетради.

– Значит, случившееся между вами с супругом никак не повлияло на ваше отношение к дочери?

Я тихонько выдыхаю.

В голове прокручиваются кадры «случившегося с нами».

– Сообщите мне, если вы не готовы об этом поговорить…

– Дочь здесь не причем, – качаю головой. – Отношение матери к ребенку не может измениться из-за ситуации извне, вы понимаете. А что касается любви к Данияру, то все случившееся после весны я называю мусорубкой. И он так это называет. Но это не любовь.

– Вы не любите его? – подытоживает Надежда.

Я не отвечаю.

Ответа нет.

Разговор медленно перетекает в другое русло, где мне становится легче. Мы немного говорим о моих родителях, об их лжи и прощении. Я отвечаю, что простить не смогу – не в ближайшее время точно. Но я благодарна им за воспитание, за детство, и я не брошу их. Между нами осталось лишь чувство долга, а мясорубку по их вине – я простить не могу.

Еще поговорили о Владимире. Благодаря терапии я смогла впустить в свою жизнь чужого человека. Мы с Мирой обжились в его квартире, а сама Мира уже не плачет, когда Владимир берет ее на руки.

– Приходите через несколько дней, Анастасия. Не пропускайте, я буду вас ждать.

– Спасибо. Я обязательно приду.

Выйдя из клиники, я сажусь в уже знакомый бордовый автомобиль Владимира. Его водитель привозит и отвозит меня, эти вылазки из дома мне жизненно необходимы.

Данияр не объявлялся, у него судебные разбирательства. На одном из них я была, адвокат Багрова очень вдохновился, когда я согласилась выступить в защиту.