один из свободных столиков. Не успела я вскарабкаться на высокий барный стул, чтобы, так сказать, не тыкаться носом в крышку стола, как из тумана выткался подавальщик с полумаской на лице. На ладони он ловко удерживал поднос с двумя высокими бокалами, исходящими сизым дымком.

— Добро пожаловать в театр теней, господа, — поздоровался с нами. — Ваши напитки.

Барной стойки в зале вообще не имелось. Только столики, гости и тусклые светильники. И заказ принесли прежде, чем его в принципе успели сделать.

Внезапно я остро почувствовала себя девочкой из провинции, которая добралась до шумной столицы и обалдело хлопала глазами, глядя на городской пассажирский омнибус. Экая невидаль! В деревне-то все ходят пешком.

Закари поглядывал на меня с лукавой улыбкой, спрятанной в уголках губ. Пришлось кое-как стереть с лица обалдение, но, судя по тому, что улыбка стала гораздо шире, получилось паршивенько. Я пообещала себе не удивляться открыто, но все равно подобрала челюсть, когда с непроницаемым видом подавальщик начал расставлять напитки.

— Коктейль «Моя милая ужасная невеста» для господина. — Он перечислил ядреную смесь намешанного алкоголя.

Коктейли, конечно, для девчонок, но, судя по составу, любая дама от содержимого в бокале не слезет со стула, а стечет на пол. Или свалится, чтобы потом на локтях и волевых доползти до представления. Хотелось верить, что Торстен-то покрепче будет.

— «Сладкий ноябрь» для дамы.

— Да вы, должно быть, шутите, — едва слышно фыркнула я, невольно вспомнив очередное прозвище, которым меня наградил Торстен в кабинке для перемещений.

Как только подавальщик отошел, я склонилась к столу и тихо спросила у Закари:

— Они всегда угадывают желания?

— Ты себе представить не можешь, — ухмыльнулся он и, подняв стакан, расчетливо произнес: — За верность.

— Торстен, умеешь ты куснуть, когда этого вообще не ждешь, — проворчала я и попробовала коктейль.

«Сладкий ноябрь» горчил, как мое настроение, и отдавал крепким полынным ликером. Обычно от этого ликера в голове возникала звенящая пустота, а взгляд начинал слегка отставал от тела. Словно подвижность оставалась, но сознание подтормаживало. Как раз что нужно после измены парня, от которого неверности ждешь меньше всего.

— И как? — полюбопытствовал Закари. — Угадали?

— Они на расстоянии умеют читают мысли гостей? — хмыкнула я, давая понять, что с выбором коктейля не ошиблись. — У меня серьезный вопрос: куда ты меня привел? Никогда не слышала об этом месте.

— Нравится, когда пересказывают главную интригу в книге? — с лукавой улыбкой спросил он.

— Обожаю! Особенно, когда мне сливают финал. Хочу быть уверенной, что все закончится хорошо и главную героиню не сожрет кровожадная тень.

— В финале все будет хорошо, — тут же уверил он.

— И очень люблю детали, — намекнула я, что история, конечно, интересная, но не особенно понятная.

Закари облокотился о стол и придвинулся ко мне. В темных глазах отражался огонек свечи. Казалось, зрачки вспыхивали, вновь превращая его в демона-искусителя.

— Каждому зрителю в этом зале покажут именно то, что он хочет увидеть, — мягким голосом вымолвил он. — Поверь мне, зрелище окажется таким захватывающим, что ты ни о чем больше не сможешь думать. Тебе понравится, сладкий ноябрь, но на трезвую голову лучше в своих желаниях не копаться.

— Торстен, чем тебе не нравится мое имя? — проворчала я. — Почему ты всегда придумываешь какие-то странные прозвища?

— Называть по имени скучно. — Закари выпрямился на стуле.

— Ах, ты боишься заскучать, а я-то решила, что у тебя проблемы с памятью. Если бы мы столкнулись летом, как бы ты меня назвал?

— Горячий июль. — Он сверкнул насмешливым взглядом над краем бокала и сделал глоток. — Хочешь попробовать мой коктейль?

— Какая гадость, Торстен! — скривилась я от его предложения. — Мы становимся похожи на лучших подружек.

— Скорее на врагов с привилегиями, — поправил он.

— Скоро будем пользоваться одной помадой.

— Ты не красишь губы.

— Наблюдаешь за мной, да? — фыркнула я.

— Как и ты за мной, Марта Варлок, — легко согласился он.

— Нет уж, Закари Торстен, ты всегда меня страшно бесил. Просто стоило заприметить и сразу хотелось огреть светлой благодатью.

Я даже рукой взмахнула, отчего браслет, не позволяющий пробудить эту самую благодать, едва не слетел с руки. Пришлось срочно ловить и возвращать на положенное место, в смысле, на запястье.

— Больше всего раздражает тот человек, в котором видишь себя как в зеркале, — внезапно заделался Торстен в философы и знатоки человеческих душ. — Ты достойный противник. Клянусь, каждый раз я ждал, чем ответишь, а ты никогда не подводила и по-настоящему меня радовала.

— За лучших врагов, — хмыкнула я. — Пусть вернутся из театра теней целенькими и продолжат друг друга радовать.

Мы чокнулись бокалами. С очередным глотком в теле появилась приятная легкость.

— Родись мы в других семьях, наверное, действительно стали бы друзьями, — заметил Закари.

— Главное, без привилегий, — насмешливо добавила я.

— Возможно, без них. — Темные глаза светились иронией. — Или нет. Кто знает?

Состроив брезгливую гримасу, я постучала три раза по столу, дескать, не сглазь. Мы все-таки собрались ради общего блага: спасти мир от странной семейки, где супруга очень хочет дражайшую половину придушить, а эта половина, в свою очередь, гадает, куда ненаглядную женушку прикопать. Просто два латентных маньяка, а не супруги.

Между тем в зале началось неясное движение. Туман всколыхнулся, а музыка зазвучала тише. Подавальщики начали разносить по гостям подносы с полумасками. Народ охотно закрывал лица. Добрались и до нашего столика.

— Сегодня я пропущу представление, — отказался Закари идти на верхние этажи. — Подожду свою спутницу здесь.

— Принесу вам напиток, — предложил подавальщик и выстрелил взглядом на наши почти опустевшие бокалы. — Бренди со льдом, полагаю, подойдет для ожидания.

Слуга отошел, а я настороженно уточнила:

— Почему ты решил остаться?

— Вряд ли мне покажут что-то новое, — невозмутимо пояснил Закари. — Смотреть из раза в раз одну и ту же пьесу скучно. Так что хорошо проведи время, мой враг с привилегиями.

Туман незаметно рассеялся. Свет загорелся ярче, четче стала видна потемневшая от времени грубая кладка на стенах и каменный исхоженный пол. Гости потянулись к раскрытой на другом конце зала двери, прежде спрятанной за седой завесой.

Сложив руки на груди, Торстен следил, как я пытаюсь подвязать