чтоб Боэтарх не видел, как подействовали его слова.

— Но почему? — сделав еще глоток, спрашивает он. — Это очень, кхм, странная просьба, и тебе придется ее объяснить.

В глазах Гамилькара разгорается фанатичный огонь, он делает шаг навстречу.

— Просто поверь, он должен умереть. Иначе мир рухнет в бездну!

Огонь безумия перекидывается на Эйзера, плавит хладнокровие, сжимает горло… Он отходит от сумасшедшего Боэтарха, нажимает на тревожную кнопку, говоря:

— Принцип шоу — полное невмешательство, и я от него не отступлюсь. К тому же шансов у этого человека один к ста.

Гамилькар хлопает по плечу, и от его прикосновения по телу разливается жар.

— Ты не представляешь, как важна его смерть. Только я могу остановить хаос!

Эйзер заставляет себя расхохотаться, хотя ему совсем не до смеха.

— Гамилькар, тебе нужно отдохнуть и полечить нервы. Как смерть одного человека может остановить все, что происходит? Ты хоть сам себя слышишь?

Входят охранники, и Гамилькар пятится к двери.

— Если захочешь это остановить, набери меня.

Он улыбается так, словно победил, а не его только что выпроводили из кабинета, и Эйзеру очень не нравится его самоуверенность. Почему он так заинтересовался Тальпаллисом? Что в этом человеке такого опасного? Он ведь просто боец со второго уровня. Или не просто боец? Просьба Боэтарха — безумие или… плеснулась догадка огромной рыбиной, показала хвост и исчезла в мутной воде.

Эйзер включает повтор эпизода, где Тальпаллис с помощником разговаривают про Трою, всматривается в объект обсуждения: черноволосый, черноглазый, пропорционально сложенный, гармонично прокачанный — обычный мужчина средних лет, ничего примечательного. Соединившись с выпускающим директором шоу, Эйзер дает распоряжение:

— Хэн, нужна вся информация по Тальпаллису. Где родился, кто его родственники, чем прославился. Внимательно отсмотрите все эпизоды, где он засветился, начиная с Чистилища. Фиксируйте все необычное. Если досье получится слишком длинным — не страшно, я сам выберу то, что мне интересно.

Глава 17

Пращники, к бою!

Дежурить ночью выпало Тейну, затем его сменил Вэра и провел на стенах до утра. Хотя я и подозревал, что осада начнется не раньше утра, лучше было перестраховаться.

Утром, после завтрака, Вэра хлопает в ладоши и объявляет:

— Подойдите те, у кого нет арбалетов. Да и остальные, потому что запас болтов исчерпаем, а арбалету есть достойная замена.

Он поднимает руку со связкой веревок с кожаными вставками наподобие седла. Кажется, я догадываюсь, что это.

— Праща. Я делал их всю ночь. Говорят, первым орудием человека было копье, но это не так. Первым был камень. — Нашего молчаливого карталонца, похоже, прорывает. Причем говорит он, как на инструктаже — четко, кратко, по делу. — Человек усовершенствовал его как оружие и создал пращу. Она не уступает арбалету в убойной силе в ближнем бою. В дальнем, к сожалению, сложно попасть в цель. В древние времена пули пращи пробивали медные кирасы и ломали ребра. Вы все парни тренированные, освоить азы вам будет несложно. Идемте за ворота.

На ходу спрашиваю:

— Ты случаем не инструктор по выживанию?

— У следопытов тоже есть звания. Я сержант. В мои обязанности входит обучение молодняка.

Выходим за пределы крепости, выстраиваемся полукругом слева от инструктора Аркан и Эристан смотрят на нас со стены. Окинув нас взглядом, Вэра рассказывает, каков принцип работы пращи и добавляет:

— Есть три фазы. Первая: крут. Не имеет значения какой: вертикальный, — он вертит пращу возле себе, поднимает над собой, как лопасть вертолета, — или горизонтальный, без разницы, как вам удобно. — Вторая фаза: съем камня с орбиты предварительной раскрутки. Сейчас я выполню крут и остановлю руку с самом конце второй стадии. — Он несколько раз заводит правую руку за голову при левой, вытянутой вперед. — Видите? Так удобнее всего перейти в третью стадию.

Вэра делает резкий мах, петлица соскальзывает с пальца, и камень из кожаной корзинки вылетает, со звоном ударяется в валун, выбранный целью.

— Если бы нас было столько же, сколько и врагов, можно было бы просто выйти стенка на стенку со щитами и перебить их с помощью пращей.

— Только бы у них не было чего-то подобного.

— Мы с Вэрой не заметили пращей во вражеской крепости, — говорю я. — Я бы, например, не догадался, хотя о таком оружии читал.

— У меня был арбалет. Он все же эффективнее, — добавляет Вэра. — Хотя дальность полета камня из пращи — около двухсот метров. Только давайте, вы будете тренироваться по очереди, или отойдите друг от друга. Обращаться с пращой очень сложно, сейчас сами все поймете.

Камни летят как попало, и окрестности оглашаются ругательствами, причем Тейн, который был ближе ко мне, матерится непонятными словами, видимо, на языке маори.

Первыми психует Тейн, обращается к Вэре:

— Идем охотиться? Хоть какая-то польза.

К этому моменту Вэра уже раздал всем советы и поделился секретами, как использовать пращу эффективнее, и они с маори удаляются за холмы. Эристан, со стены смотревший на нас жадно и с завистью, увидев нулевой результат, вскоре теряет к развлечению интерес, переступает через муляж арбалетчика, и занимает пост.

Муляжей было четыре, мы их так и не убрали, чтобы враги думали, что нас больше десяти, и осторожничали.

С пращой мне приходится вдвойне сложно: веревки рвут ладони и пальцы, где содрана кожа, в конце концов плюю и я, сменяю Эристана.

А вот Надана и Лекс проявляют недюжинное упорство, и к полудню уже каждый второй их камень достигает цели. К ним присоединяется Эристан, который оказывается в этом деле талантливым, и в три раза быстрее повторяет их результат.

Остальные сливаются. Тибетец Инджо делает стрелы из срезанных деревьев, Аркан и Эристан несут дежурство на стенах, а я сам исследую двор в надежде отыскать новые рукава подземных коридоров — свободное время нужно использовать с пользой, — но больше ничего подобного не обнаруживаю, а чтоб продолбать двадцатиметровый подкоп, нужно несколько дней, которых у нас нет, так что и начинать не стоит.

Все на взводе, ведь враг может нагрянуть в любой момент. Охотники работают по очереди: пока один ищет дичь, второй на возвышенности следит, чтобы не подкрался враг. К обеду запасы пополняются пятнадцатью змеями и тремя ящерицами. Учитывая, что человек без еды жить может долго, продержимся.

Но и к вечеру враг не приходит, и мы усиленно готовимся: Вэра тесаком делает стрелы из запасенных пальм. Эристан уступил ему лук, посчитав, что карталонец работает с ним эффективнее. Остальные пытаются освоить пращу, а я готовлю к ней снаряды: придаю камням подходящего размера форму капли, оставляя острый край.

Не отрываясь от своего занятия, Вэра советует:

— Когда враг будет нападать, приоткройте ворота и встретьте их шквалом камней из пращей. Если и не убьете, то хоть нескольких выведете из строя. Ворота же послужат щитом, и если враг начнет приближаться с другой стороны крепости, вы просто закроете их.

Темнеет, гудит горн, предупреждая о гемодах, вышедших на охоту, а вечером сигнальные ракеты перечеркивают небо, извещают о том, что выбыло еще шесть человек, очень надеюсь, что Рамон не стал усиливать свою группу, в ней по-прежнему двадцать семь человек, но рассчитывать на это не стоит.

На его месте каждый разумный перед штурмом крепости «отморозков» усилил бы свою группу до максимума, а во время осады количество ее членов сократится само собой. Так что нас ждет самый экстремальный ход развития событий.

Только непонятно, почему Рамона до сих пор нет: то ли ему все-таки пришлось штурмовать южную крепость, и он там завяз, то ли он просто не спешит и тоже усиленно готовится перед походом. Но ничего, его ждет теплый прием, полный сюрпризов.

Эту ночь в дозоре провожу я, Эристан страхует, потому что вероятна атака в темное время суток. Потом нас должны сменить Лекс и Надана, которые вместо того, чтобы отдыхать, кувыркаются в постели, и то и дело доносятся протяжные возгласы. Эристан косится с завистью и шумно вздыхает.

— Не завидуй, — говорю я. — Тебя ждет жена.

Он поднимается по лестнице и становится рядом, спиной ко мне.

— А тебя кто-нибудь ждет?

Смотрю на кружащего над нами дрона и говорю:

— Ждет. И для меня это важно. Амулет, который она дала, спас мне жизнь. Спасибо, родная.

Маленький привет Элиссе и маленькая радость для нее, и самому при мысли о ней теплее на сердце. Надеюсь, этот фрагмент покажут.

— Да это вообще важно,