Шрифт:
Закладка:
Сквозь пелену мелкого дождя Шольке разглядел напротив треклятого дома кустарно оборудованную пулемётную позицию противника с французским ручником «МАС М1924/29», вдобавок прикрытую несколькими стрелками с винтовками. Вытащенная на улицу мебель в виде шкафов, какие-то ящики, и даже тяжёлая чугунная ванна… чего там только не натащили французы, чтобы хоть как-то обеспечить себе защиту. Конечно, такая огневая точка не выдержит сколько-нибудь серьёзного противодействия но и у Гюнтера сейчас не было ничего кроме винтовок и пулемётов! Гранату добросить нечего было и думать, он не умеет кидать её на сотню с лишним метров.
Француз снова выпустил по ним длинную очередь и Шольке прижался к асфальту, лихорадочно пытаясь найти выход. Умные, сукины дети, грамотно расположили один из пулемётов. Танки, и те кто перестреливался с гарнизоном противника его не видят, поскольку для этого им нужно оказаться в центре перекрёстка перед самым зданием, а это смертельно опасно. А французы теперь простреливают ту улицу, по которой немцы могут попытаться подобраться к дому с флангов и таким образом прикрывают «мёртвые» зоны основной массы обороняющихся в четырёхэтажном здании. Что ж, решение хорошее, но не для самих французов. Стоит его эсэсовцам прорваться к перекрёстку то пулемётчику и стрелкам не позавидуешь, перебьют в упор. Тем не менее, сейчас этот пулемёт им как кость в горле. Лежать на месте и перестреливаться вообще не вариант. Над укреплением изредка появлялись каски но попасть в них было бы очень большой удачей, на которую Гюнтер не надеялся. Нет, надо как-то иначе…
Совсем рядом застучали пули, осыпав его голову кирпичной красной крошкой, французский засранец взял высоковато… За спиной стонали уже два или три голоса его парней, которые не были столь везучими как он сам. Конечно, они тоже стреляли в пулемётчика но безрезультатно, пули впивались в ящики и шкафы, откалывая от них щепки, звенели о ванну, но толку не было. Проклятье, придётся решаться, выхода нет…
Шольке выпустил последнюю очередь, добивая первый магазин из шести, которые у него были, обернулся и прокричал своему пулемётчику, брату «Сосиски», лежащему метрах в пяти позади него:
— Карл, по моей команде стреляй на всю очередь! Прикроешь наш рывок! Потом, как только получится, сразу за нами! Понял⁈
— Так точно, оберштурмфюрер! Я прикрою, вы только про моего братца не забудьте, он настоящий магнит для пуль! Наша мать всегда подкладывала ему кусок побольше, и вот результат! Настоящий кабан! — даже в такой тяжёлой ситуации пулемётчик не упустил случая позубоскалить и поддеть гиганта-огнемётчика. Несмотря на весь драматизм обстановки Гюнтер с трудом смог удержаться от улыбки. Такие вот остряки всегда поддержат боевой дух и найдут оптимизм там где его не может быть по определению.
— Ты можешь хоть сейчас заткнуться, болтун⁈ — заревел «Сосиска», чтобы его было слышно сквозь грохот стрельбы. — Я уже жалею что посоветовал командиру взять тебя к нам…
— Так, всем молчать! — во всё горло заорал Шольке, пользуясь тем что вражеский пулемёт ненадолго затих. — По моей команде все кроме братьев Раух вскакивают и бегут со мной к южному входу в угловое здание! Заранее приготовьте гранаты! Когда мы добежим Карл продолжает длинными очередями бить по французам, а «Сосиска» тащит всех раненых в подъезд этого дома где мы сейчас лежим и наскоро оказывает им помощь до прихода медиков! После этого оба Рауха присоединяются к нам! Всем всё понятно⁈
— Так точно, командир…
— Поняли, оберштурмфюрер… — донеслись крики его людей, часть из которых смогла укрыться за широкой бетонной урной, стоящей на краю тротуара.
Французский пулемёт снова дал о себе знать, наполнив улицу дробным грохотом, и Гюнтер не стал больше медлить, зная что каждая секунда может увеличить число раненых и убитых.
— Карл, огонь!! — закричал он, и через мгновение успокаивающий рык «MG-34» вступил в противоборство с французским оппонентом. И тут же заорал снова: — Вперёд-вперёд-вперёд!!!
Подавая пример подчинённым Шольке, весь мокрый, вскочил и со всех ног кинулся за угол, чтобы подобраться к проклятому четырёхэтажному дому вплотную. Он не оглядывался, но дружное шлёпанье ног по лужам и звяканье амуниции подсказало ему что его бойцы последовали примеру командира.
Карл продолжал палить не переставая, стараясь заставить неприятельского пулемётчика затихнуть. Понятно что при таком темпе стрельбы снижалась точность, да и ствол быстро грелся, невзирая на дождь, но сейчас это было неважно. Несмотря на то что у брата «Сосиски», по-видимому, получилось на время заткнуть «МАС М1924/29», там ещё были стрелки прикрытия и они не спали. Совсем рядом с головой Гюнтера свистнула пуля, а сзади него раздался смачный звук попадания в чьё-то тело. Криков или стонов не было, только загремела амуниция когда какой-то бедняга с размаху повалился на проезжую часть. Убит⁈ Кто⁈
Но узнать это удалось только через несколько секунд когда он, тяжело дыша, смог добежать до южной стены, недалеко от витрины аптеки. А вслед за ним к ней прижались и все остальные девять штурмовиков, включая сорванца Ханке, азартно крутившего головой.
На дороге, неподвижно лёжа на боку, лежал Фридрих Целле, один из новобранцев, пришедший в качестве пополнения после Вадленкура. Родом из пригорода Аахена, кажется… Может Гюнтер проезжал мимо его дома, когда искал там свой «Лейбштандарт»? Старательный и добросовестный парень… был. Двадцать три года, не женат, из родных только мать. Вот же дерьмо! Ещё одна фамилия в его «особом» блокноте…
Что ж, кажется, самый первый этап штурма удалось преодолеть сравнительно легко. Два-три раненых и один убитый при прорыве по открытой улице не самый плохой результат. Откровенно говоря Шольке был даже удивлён что с этой стороны углового здания его не встретили огнём обороняющиеся. В сущности, если эсэсовцы сейчас забегут в подъезд и смогут там закрепиться то серьёзно нарушат план обороны англо-французов, и станут в свою очередь у них костью в горле.
Сам подъезд располагался метрах в двадцати от них и чтобы дойти до него нужно было миновать не меньше пяти окон первого этажа которые сейчас, скорее всего, были не заняты врагом. Но
