Шрифт:
Закладка:
В 1786 году они снова нанесли удар, протестуя против того, что даже работая по восемнадцать часов в день, они не могут содержать свои семьи, и жалуясь, что с ними обращаются «более бесчеловечно, чем с домашними животными, ведь даже им дают достаточно, чтобы поддерживать здоровье и бодрость».38 Городские власти согласились на повышение зарплаты, но запретили проводить собрания более четырех человек. За соблюдение этого запрета взялся артиллерийский батальон; солдаты открыли огонь по забастовщикам, убив нескольких человек. Забастовщики вернулись к работе. Позднее повышение зарплаты было отменено.39
Восстания против дороговизны жизни происходили спорадически на протяжении всей второй половины XVIII века. В Нормандии их было шесть в период с 1752 по 1768 год; в 1768 году бунтовщики захватили контроль над Руаном, разграбили общественные амбары, разграбили магазины. Подобные бунты произошли в Реймсе в 1770 году, Пуатье в 1772 году, Дижоне, Версале, Париже, Понтуазе в 1775 году, Экс-ан-Провансе в 1785 году, и снова в Париже в 1788 и 1789 годах.40
Какую роль сыграла бедность пролетариата или городского населения в целом в возникновении Революции? На первый взгляд, это была непосредственная причина; нехватка хлеба и последовавшие за этим беспорядки в Париже в 1788–89 годах подняли темперамент народа до такой степени, что он был готов рисковать жизнью, бросая вызов армии и атакуя Бастилию. Но голод и гнев могут дать движущую силу, они не дают лидерства; вероятно, беспорядки были бы успокоены снижением цен на хлеб, если бы руководство высших слоев не направило бунтовщиков на взятие Бастилии и поход на Версаль. У масс еще не было мысли о свержении правительства, о низложении короля, о создании республики. Пролетариат с надеждой говорил о естественном равенстве, но не мечтал овладеть государством. Он требовал, а буржуазия противилась, государственного регулирования экономики, хотя бы установления цены на хлеб; но это был возврат к старой системе, а не продвижение к экономике, в которой господствовал бы рабочий класс. Правда, когда пришло время действовать, именно парижское население, движимое голодом и возбужденное ораторами и агентами, взяло Бастилию и тем самым удержало короля от использования армии против Ассамблеи. Но когда это Собрание переделывало Францию, оно действовало под руководством и в целях буржуазии.
IV. БУРЖУАЗИЯ И РЕВОЛЮЦИЯ
Выдающейся чертой экономической жизни Франции в XVIII веке стал рост предпринимательского класса. Он начал процветать при Людовике XIV и Кольбере; он извлек наибольшую выгоду из отличных дорог и каналов, облегчавших торговлю; он разбогател на торговле с колониями; он занял видное положение на административных постах (до 1781 года); он контролировал финансы государства.
Но его доводили до бунта пошлины, взимаемые сеньорами или правительством за проезд по дорогам и каналам, а также трудоемкий осмотр груза на каждом пункте взимания пошлин. С судна, перевозящего груз с юга Франции в Париж, нужно было заплатить от тридцати пяти до сорока таких пошлин.41 Предприниматели требовали свободной торговли внутри границ, но они не были уверены, что хотят ее между странами. В 1786 году, руководствуясь физиократическими теориями, правительство снизило тарифы на текстиль и скобяные изделия из Англии в обмен на снижение английских тарифов на французские вина, стеклянную посуду и другие товары. Одним из результатов стал удар по французской текстильной промышленности, которая не смогла выдержать конкуренции со стороны английских фабрик, оснащенных более современным оборудованием. Безработица в Лионе, Руане и Амьене достигла взрывоопасной отметки.
Тем не менее, снижение тарифов способствовало развитию внешней торговли и пополнило казну купеческого сословия. В период с 1763 по 1787 год объем этой торговли почти удвоился, а в 1780 году превысил миллиард франков.42 Портовые города Франции заполнились купцами, грузоотправителями, моряками, складами, нефтеперерабатывающими и винокуренными заводами; в этих городах предпринимательский класс стал верховным задолго до того, как Революция утвердила его национальное господство.
Часть меркантильного процветания, как и в Англии, обеспечивалась за счет захвата или покупки африканских рабов, их перевозки в Америку и продажи там для работы на плантациях. В 1788 году французские работорговцы отправили 29 506 негров только в Сен-Доминг (Гаити).43 Французские инвесторы владели большей частью земли и промышленности там, а также в Гваделупе и Мартинике. В Сент-Домингю тридцать тысяч белых использовали 480 000 рабов.44 В 1788 году в Париже под председательством Кондорсе и при участии Лафайета и Мирабо-сына было создано Общество друзей нуаров, выступавшее за отмену рабства, но грузоотправители и плантаторы подавляли это движение протестами. В 1789 году Торговая палата Бордо заявила: «Франция нуждается в своих колониях для поддержания своей торговли, и, следовательно, ей нужны рабы, чтобы сделать сельское хозяйство окупаемым в этой четверти мира, по крайней мере до тех пор, пока не будет найдено какое-либо другое средство».45
Промышленные, колониальные и другие предприятия требовали капитала и порождали все большее число банкиров. Акционерные общества предлагали акции, правительство размещало займы, развивалась спекуляция при продаже и покупке ценных бумаг. Спекулянты нанимали журналистов для распространения слухов, призванных повысить или понизить цену акций.46 Члены министерств присоединялись к спекуляциям и становились объектом давления или влияния банкиров. Каждая война делала государство более зависимым от финансистов, а финансистов — более заинтересованными в политике и платежеспособности государства. Некоторые банкиры пользовались личным кредитом, превосходящим кредит правительства; таким образом, они могли брать займы по низкой ставке, давать кредиты правительству по более высокой ставке и увеличивать свое состояние просто за счет бухгалтерского учета — при условии, что их суждения были верными, а государство платило свои долги.
Генеральные фермеры (финансисты, купившие за счет аванса государству право собирать косвенные налоги) были особенно богаты и особенно ненавистны, поскольку косвенные налоги, как и налоги с продаж в целом, были наиболее обременительны для тех, кто должен был тратить большую часть своих доходов на предметы первой необходимости в повседневной жизни. Некоторые из этих «генеральных фермеров», такие как Гельвеций и Лавуазье, были людьми относительно честными и общественными, вносящими большой вклад в благотворительность, литературу и искусство.47 Правительство признало вред системы налоговых ферм и в 1780 году сократило число
