правде говоря, в эпистолярном жанре я не силен), но жду от Вас всеобъемлющих и честных рассказов о том, как проходят Ваши дни, пока меня нет рядом. Ни одна подробность, выходящая из-под Вашего пера, не покажется мне скучной.

Прошу, знайте, что я Ваш, всегда Ваш,

Оливер.

Глава 16

Рассвет следующего дня над Батом был холодный и ясный, дождь прекратился. Это утро как нельзя лучше подходило для начала новой жизни. Выходя вместе с Маргарет из дому, Элиза запретила себе думать, что природа таким образом посылает ей знак. Она улыбнулась. Вернее, она не могла прогнать улыбку с того момента, когда час назад мальчик из «Пеликана» доставил письмо от Сомерсета. Ее сердце переполняла огромная радость, готовая, казалось, выплеснуться на первого встречного.

– Элиза, у тебя такой довольный вид, что это уже чересчур, – заметила Маргарет, окидывая подругу снисходительным взглядом.

Та рассмеялась, взяла кузину под руку и бодро зашагала вперед.

Предыдущей ночью она едва ли сомкнула глаза – слишком возбужденная, чтобы заснуть, бездумно черкала в альбоме до раннего утра, снова и снова прокручивая в голове события минувшего вечера. И сейчас она не чувствовала себя усталой, напротив, в ней бурлила энергия.

Подруги направились в выставочный зал мистера Бервика, располагавшийся сразу за Монмут-стрит. Живописец начал выставлять там свои новые работы и вручил Маргарет приглашение вчера вечером во время антракта. Как только утром Маргарет проговорилась об этом, Элиза заставила ее надеть плащ и повлекла к двери, подстегиваемая как желанием выйти на люди, так и любопытством. На Лэнсдаун-роуд их согрело солнце, и Элиза, снова улыбнувшись, подняла лицо, чтобы еще больше насладиться теплом. Какой чудесный день!

– Помолвка недолго останется в тайне, если ты не поумеришь это свое сияние, – со смехом сказала Маргарет.

Элиза шикнула на нее – но не слишком строго.

– Я не помолвлена, – напомнила она подруге. – Скорее… обручена на обручение.

– Большая разница, – откликнулась Маргарет. – Хорошо, что я не уговорила тебя взять в компаньонки эту буквально смешную миссис Гулд. Твой новый компаньон гораздо лучше ее, и я уеду со спокойным сердцем.

– Я рада, что ты так считаешь, – сказала Элиза. – Потому что подумала… как только ребенка твоей сестры передадут в руки гувернантки, ты сможешь жить с нами.

Маргарет рассмеялась:

– Не думаю, что Сомерсет будет счастлив поделиться с кем-либо твоим обществом так скоро после венчания.

– Он уже согласился.

– Под принуждением?

– Нет, – сказала Элиза. – Он и сам нежно к тебе привязан. И понимает, как много ты для меня значишь.

– Посмотрим, – с сомнением проговорила Маргарет и добавила, взяв подругу под локоть: – Я рада видеть тебя такой счастливой, Элиза, но ты уверена, что хочешь променять Бат на Харфилд?

Элиза не смогла сдержать непроизвольную дрожь при этой мысли. Но…

– Харфилд будет восприниматься по-другому, когда рядом будет Сомерсет, – сказала она. – Я в этом уверена.

Они затворят парадные покои, очистят дом от реликвий, навевающих мрачные воспоминания, разожгут камины. Кроме того, Элиза рассчитывала, что бо́льшую часть года они станут проводить в Лондоне, или ездить в гости, или приглашать друзей на долгие домашние развлечения.

– И каких друзей? – деликатно поинтересовалась Маргарет, когда Элиза произнесла это вслух. – Леди Хёрли? Мелвилла? Сомерсету понравятся визиты таких персон?

Элиза нахмурилась. Леди Хёрли – возможно, ибо по отношению к ней Сомерсет смягчился. Но Мелвиллы? Сама эта мысль смешна. Вот в чем сложность: когда еще она сможет увидеться с Мелвиллом (и, конечно, с леди Каролиной), если у нее не будет возможности приглашать их к себе? Пусть и равные по статусу, они едва ли вращались в одних и тех же кругах. То обстоятельство, что их пути пересеклись в Бате, было счастливой случайностью. Или жестом судьбы, если прибегнуть к более поэтичному слогу.

– Кажется, мы пришли, – сказала Маргарет, оглядываясь по сторонам.

Элиза вытряхнула эти мысли из головы. В конце концов, Сомерсет сказал правильно. Воссоединившись, они смогут разрешить все подобные затруднения.

Выставочный зал мистера Бервика размещался в огромном величественном здании под номером два на улице Вестгейт-билдингс, ранее принадлежавшем портретисту Томасу Бичу. Мистер Бервик нанял скрипача, чтобы тот играл, пока посетители разглядывают картины. Элиза немедленно ощутила укол зависти. Как бы ей хотелось располагать такими же просторными помещениями: идеально освещенной студией для работы и вместительным выставочным залом, где ее картины можно было бы развесить так, чтобы показать все их преимущества. Если бы она могла не прятаться, а уверенно выставлять свои полотна!

– Действительно впечатляюще, – неохотно признала Маргарет, когда подруги медленно двинулись по кругу, останавливаясь перед портретами и пейзажами.

Элиза надеялась убедиться, что самодовольство мистера Бервика совершенно неоправданно. Впрочем, наличие у него таланта ее не удивило бы, – в конце концов, он часто выставлялся в Королевской академии. И хотя сильного восторга его работы не вызывали, однако, стоя перед трехчетвертным изображением женщины (явное подражание Ван Дейку, модель окутана облаком из ткани, кружева и цветов), Элиза была вынуждена признать, что живописного дара автор отнюдь не лишен.

– Доброе утро, леди Сомерсет, – с жаром поприветствовал Элизу мистер Бервик, вырастая у ее плеча.

Невзирая на утреннее время, одет он был парадно, в затейливо повязанном шейном платке посверкивала бриллиантовая булавка, а еще Элиза заметила на его манжетах брызги краски по моде, заведенной Мелвиллом.

– Я очень рад, что вы смогли прийти! Ах, вижу, вы восхищаетесь мадам Каталани!

Мадам Каталани? Элиза снова повернулась к портрету, чтобы приглядеться внимательнее. Да, возможно, это она – по крайней мере, соответствующий цвет волос и то же платье, в котором певица выступала на концерте. Но женщина, изображенная на картине, была бледнее, значительно тоньше и носила гораздо более глубокое декольте, чем оригинал. Неудивительно, что Элиза ее не узнала.

– Вы уверены, что мы смотрим на правильную картину? – спросила Маргарет с нескрываемым недоверием.

К счастью, мистер Бервик был защищен надежной стеной самодовольства и не заметил иронию.

– Все без устали воспевают сходство, – сказал он. – Мистер Флетчер расценил портрет как положительно бесподобный.

Элиза улыбнулась. Конечно, мистер Флетчер так и сказал.

– Но вы просто обязаны увидеть портрет, который я выставлял в прошлом году, – продолжил мистер Бервик. – Пойдемте. «Морнинг пост» воспела ему хвалу, отметив новаторство в использовании цвета.

Маргарет тихо фыркнула, когда они последовали за живописцем.

– Узрите! – сказал мистер Бервик, отступил в сторону и испустил экзальтированный вздох, разглядывая картину.

Она была больше остальных – единственный ростовой портрет в зале, масло по дереву, модель в классической позе. Создать целостное впечатление автору удалось, но чем дольше зритель всматривался, тем сильнее что-то его