С тех пор «черный человек» у моего окна больше не появлялся.

Следом за Жанно обратил внимание на мои странности режиссер Леонид Луков, который в это время снимал картину «Два бойца» с Марком Бернесом и Борисом Андреевым в главных ролях. Работа над фильмом уже подходила к концу, и вдруг Луков, столкнувшись со мной в коридоре гостиницы, говорит:

– Яня! Как хорошо, что я вас встретил! Дело в том, что у меня в сценарии есть эпизод, который я все время откладываю, потому что никак не могу найти на него подходящую актрису. И вот недавно я сообразил, что «подходящая актриса» – это вы. Умоляю, выручите меня! Эпизод маленький, но очень важный. Пожалуйста! На вас вся надежда!

Как я потом узнала (уже после войны, случайно), этого эпизода в сценарии не было, но, поняв, что со мной происходит что-то неладное, Луков решил заставить меня работать. Дело в том, что до этого разговора я от всех предложений отказывалась, уверенная в том, что не справлюсь даже с малюсенькой ролькой. Но тут человек просит о помощи – не могу же я его подвести.

Правильно говорят, что работа – лучший лекарь. Спасибо Лукову огромное: это было началом моего выздоровления.

Что ж, раз пообещала – в назначенный день и час я иду на съемку. Меня одели санитаркой и привели в павильон. По правде говоря, я была в растерянности: не верила в себя, не верила, что у меня что-то получится. Луков терпеливо стал объяснять, что это за эпизод. Я внимательно выслушала его и честно говорю:

– Леня, вы, очевидно, спутали меня с кем-то другим. Я вообще никакая не актриса и ничего в кино делать не умею.

На что Луков спокойно мне отвечает:

– А мне ничего от вас не надо. Вам только нужно подойти к койке раненого – и все.

– Пожалуй, подойти к койке я смогу, – неуверенно произношу я.

– Вот и отлично! – радостно восклицает Луков. – Кстати, в 1934 году, когда вы были в Киеве, я предложил вам главную роль в своей картине, а вы отказались, сказав, что с радостью бы у меня снялись, но заняты в «Горячих денечках» и плюс еще у Кудрявцевой в фильме «Разбудите Леночку». Но пообещали, что если когда-нибудь я снова предложу вам сняться, а вы в это время будете свободны, то обязательно согласитесь. Помните?

– Да, я обещала, помню. Но тогда я умела работать, а сейчас…

В общем, в этом эпизоде я двигалась как автомат, и результат, по-моему, был весьма плачевным. Но когда Луков скомандовал: «Стоп! Снято!», ко мне подошли Марк Бернес и Борис Андреев. Андреев сказал:

– Ну? И чего вы волновались? Вероятно, это потому, что вы еще не до конца пришли в себя после блокады. Но этот эпизод вы сыграли прекрасно.

– Кроме того, – добавил Бернес, – по себе знаю: у нас, актеров, от усталости в какой-то момент может наступить депрессия. Но она проходит. Ничего, Яня, скоро вы будете в полном порядке. Как обычно.

А через несколько дней ко мне подошел Михаил Ромм:

– Яня, у меня ЧП. Вы видели мой спектакль?

– Нет, еще не успела, – пробормотала я. Не могла же я сказать, что все свободное время была занята поиском забора. – А что за ЧП?

– Дело в том, что в начале третьего акта есть кусочек, где играет Тата Окуневская. Ролька маленькая, но очень эффектная. А проблема в том, что Тату срочно вызывают на съемку в Москву. Мало того, на днях приезжает Большаков (он тогда был председателем Комитета по делам кинематографии), и он непременно хочет посмотреть этот спектакль, так что сами понимаете… Умоляю, Яня! Выручите нас!

Ну как я могла отказать? Естественно, согласилась.

– Огромное спасибо! – горячо поблагодарил меня Ромм. – Вы должны сыграть дамочку легкого поведения. Думаю, вам будет интересно: вы ведь никогда раньше не выступали в таком амплуа. Завтра будем репетировать, – предупредил он.

На другой день Ромм встретил меня так радостно, будто я спасатель тонущего корабля. Его ассистентка дала мне тетрадь и сказала:

– Мы покажем вам два акта, а когда начнется третий, вы прочтете свою роль по этой тетрадке.

«Прочтете! А как? Я же букв не помню», – с ужасом подумала я, но промолчала.

Репетиция началась. В главных ролях Леля Кузьмина (жена Ромма) и артист Александр Михайлов. Я посмотрела два акта, но когда должен был начаться третий и меня попросили почитать текст моей роли, я обратилась к Ромму:

– А можно вместо меня почитает ваша ассистентка? Мне так будет легче запомнить все мизансцены.

Ассистентка любезно согласилась и, двигаясь по сцене с тетрадкой в руке, провела всю мою роль. Я чувствовала, что Ромм все время наблюдает за мной. Затем он попросил меня взять тетрадь домой, выучить текст, чтобы завтра можно было прогнать всю пьесу, так как послезавтра приезжает Большаков, который обязательно придет на спектакль.

– Будут и приглашенные, – добавил Ромм, вероятно думая, что меня это обрадует.

Придя домой, я попросила свою дочку Яню, чтобы она прочитала мне пьесу, а потом несколько раз – мой текст. Янечка о моей болезни, конечно, даже не подозревала: у меня хватало хитрости держать все в тайне, и прежде всего – свою «идею забора». Пока дочка читала, я на каждую фразу моего текста вспоминала, как двигалась и что делала в это время ассистентка.

На следующий день – прогон всего спектакля. Когда очередь дошла до меня, я попросила Ромма:

– Позвольте мне говорить текст своими словами.

– Да! Конечно! – воскликнул он. – Я совсем забыл, что это один из методов вашей работы.

Прогон прошел благополучно – я не перепутала ни одной мизансцены. Завтра спектакль. Не знаю, был ли Ромм спокоен, но вслух он сказал: «Все будет в полном порядке. Я совершенно уверен, что все пройдет успешно».

Милейший Миша Ромм! Он, конечно, очень рисковал, но искренне хотел мне помочь вновь обрести профессию.

Наступило завтра. Зал полон приглашенных. В первом ряду – Большаков и Ромм.

Костюмов нет, но, к счастью, это не «костюмная» пьеса. Актеров попросили одеться по их усмотрению.

Первые два акта я смотрела из-за кулис. Судя по реакции зала, спектакль принимали очень хорошо. Антракт… Сейчас начнется третий акт. Мой выход в самом начале. Я спокойна, как сфинкс. Звонки. Открывается занавес. Ассистентка шепчет: «Ваш выход». Выхожу на сцену и понимаю, что я начисто забыла текст. Пытаюсь вспомнить, а пока что-то напеваю. На сцене появляется Михайлов и, поскольку я молчу, с места в карьер произносит свой текст. В ответ я начинаю