Шрифт:
Закладка:
Наконец Эл нашел в себе силы заговорить. Его голос был хриплым и прерывистым, но, тем не менее, это была речь.
— Миледи, кто этот враг?
— Волшебник, Избранный Мистрой в качестве ее личного слуги, — ответила леди Дасумия, глядя в сторону последних лучей заходящего солнца. Под ними начал опускаться ковер. — Он покинул меня ради этого, и хотя он не смог следовать по узкому пути, который Леди Магии проложила для него, и теперь называется Избранным Мятежником, он не вернулся ко мне. Ха! Мистра, должно быть, не в состоянии признать, что кто-то может отказаться от слепого поклонения ей.
Ее глаза горели, когда она повернулась, чтобы встретиться взглядом с Эльминстером, и добавила тоном еще более легким и небрежным:
— Его зовут Надратен. Ты убьешь его для меня.
Последний принц Аталантара посмотрел на проносящееся мимо ночное небо и вздрогнул.
* * * * *
Шорох и карканье ночной карги раздавались в густых зарослях хикселя, шиполиста и сумеречных деревьев в окрестностях замка. Когда ковер-самолет опустился к самой высокой из черных башен, пара глаз моргнула среди потрескавшейся коры иссеченного молниями сумеречного дерева и медленно превратилась в холодное сердитое эльфийское лицо. Вспыхнувший гнев сверкнул в глазах Илбрина Старима, когда он тихо сказал:
— Твои обереги могут блокировать мой слух, гордая леди, но мои заклинания работают достаточно хорошо, когда ты путешествуешь по всему миру. Не слишком рассчитывай на своего ученика. Его жизнь принадлежит мне.
Он сердито смотрел на самые высокие башни замка леди еще долго после того, как ковер исчез из виду, пока его взгляд внезапно не стал более спокойным. Он нахмурился, скорее в задумчивости, чем в ярости.
— Интересно, уцелело ли что-нибудь в башне этого мага? — спросил он у ночи. — Это стоит того, чтобы отправиться в путешествие и посмотреть...
Темное сияние вспыхнуло и заклубилось, как дым, и среди сумеречных деревьев больше ничто не сверкало.
* * * * *
Замок Дасумии поднимался в небо над ними темными, неприступными крепостными стенами. Табараст посмотрел, как ковер-самолет исчез в его сердце с множеством башенок, и хмыкнул.
— Что ж, это было захватывающе, — сказал он. — Должен сказать, еще один день великолепного и энергичного развития Искусства.
Белдрун оторвал взгляд от кружки волшебно подогретого супа, который он баюкал, и заговорил несколько резким тоном.
— Моя память может время от времени подводить меня, уважаемый Бераст, но договорились ли мы или нет больше не жаловаться на потраченное впустую время и упущенные возможности? Наша миссия была и остается ясной. Этот Скиталец может быть неоперившимся идиотом, но он — и то, что он решает делать — сейчас являются самыми важными достижениями в Искусстве во всем Ториле. Я думаю, что мы можем позволить себе повиноваться велениям богини — нашей богини — и пропустить несколько лет разглядывания выцветших, пыльных письмен в надежде найти новый способ создания летающих огоньков.
Табараст только хмыкнул в безмолвном согласии. Несколько огоньков зажглись высоко в башнях замка Дасумии, а вокруг возобновились ночные звуки. Они долго молчали, скорчившись на маленьких табуретках в конце живой изгороди, которая отмечала край ближайшего вспаханного поля к замку леди, пока Белдрун не пробормотал:
— Мардаспер, должно быть, уже считает нас мертвыми.
Табараст пожал плечами и сказал:
— Он охраняет Башню Лунного Рога, а не нас.
— Пфф. Он когда-нибудь рассказывал тебе о своем огненном глазе?
— Да. Что-то насчет проклятия... Он проиграл кому-то дуэль заклинаний, и его служба в качестве стража была платой жрецам Мистерий за разрушение магии и исцеление. Еще один бедный умник-маг, вынужденный служить Леди, которая управляет всеми нами. Белдрун поднял голову.
— Слышу ли я, как вера Табараста Трех Пропетых Проклятий слабеет? Божественные милости Святой Мистры теряют свою власть после всех этих лет?
— Конечно, нет, — отрезал Табараст. — Стал бы я сидеть здесь всю ночь напролет во холодной сырости, если бы сомневался?
Он открыл пальцем крышку своей кружки, сделал большой глоток и оглянулся на башни замка как раз вовремя, чтобы увидеть, как один из мерцающих огней погас. Они сидели и ждали, пока их кружки не опустеют, но больше ничего не произошло. Замок, казалось, спал. Табараст наконец со вздохом отвел от него взгляд.
— Мы все пешки Леди, которая следит за Плетением, не так ли? Все сводится к тому, обманываете ли вы себя, думая, что вы свободны, или нет.
— Что ж, я свободен, — отрезал Белдрун, поджав губы. — Пусть эти забавные идеи гнездятся в вашей голове, Табараст, и управляют вашей жизнью, я не против, но пожалуйста, вычеркните меня из списка «глупых марионетки» в своем сознании. И вы проживете дольше, если вычеркнете некоторых других магов.
Табараст повернулся, чтобы окинуть молодого мага мудрым и проницательным старческим взглядом.
— Каких других магов?
— О, только те, кого вы встречаете, — проворчал Белдрун. — Все их.
* * * * *
Вдали от башенок, за которыми наблюдали Табараст и Белдрун, и еще дальше от разрушенного дымящегося обрубка, который был башней Холивантера, на фоне ночного неба возвышалась еще одна башня волшебника. Это было скромное сооружение из грубого камня, усеянное множеством маленьких окон с неплотно закрытыми ставнями. С подоконников свисали солнечные ящики с травами. Она стояла одна в диких землях, без соседства деревни или грязной дороги, и олени удовлетворенно паслись у самой ее двери — пока туман, тихо поднимающийся из травы, не опустился на них, и они не погрузились в забвение, оставив после себя только кости. Когда не осталось глаз, чтобы увидеть его, холодный, звенящий вихрь прокрался к основанию башни и начал подниматься.
Проплывая мимо вьющихся роз и плюща в жуткой тишине, он собрался в воздухе, как извивающаяся змея, и бросился через щель в ставне на полпути вверх по башне, вливаясь в спящую темноту за ней. Темная комната внутри вела в другую темную комнату, и туманный ветер закружился, застонал, собирая свою мощь в ней среди книг и заваленных свитками
