слов, но даже не потрудился превратить свою усмешку в улыбку. Люди. Бледные, бушующие тени того, за кем он охотился. Должно быть, он уже близко. Эльминстер Омар: уродливый крючковатый нос, в серо-голубых глазах всегда читается наглость, волосы черные и прямые, как у мокрого медведя. Этот знакомый, голодный привкус появился во рту Илбрина. Кровь. Он почти ощущал вкус крови этого Эльминстера, который должен умереть, чтобы смыть пятно, оставленное его грязными человеческими руками на светлой чести Старима. Поднявшись на вершину, Илбрин встал в стременах, которых не было, и крикнул миру:

— Эльминстер должен умереть!

Эхо крика донеслось до него с вершин холмов, но в остальном мир отказался отвечать.

* * * * *

Сумерки почти всегда опускались как нежный занавес, закрывая великолепный закат в Лунном Роге. Мардасперу нравилось подниматься на осыпающиеся зубчатые стены, чтобы увидеть эти закаты, бормоча слова, которые он мог вспомнить из любовных баллад и песен о кончине героев. Это было единственное время дня — за исключением неприятных посетителей — когда он давал волю своим эмоциям и мечтал о том, что он будет делать на Фаэруне, когда его долг здесь будет выполнен.

Он мог бы стать Мардаспером Могучим, бородатым, мудрым и уважаемым меньшими магами. Кольца власти сверкали бы на его пальцах, когда он создавал посохи, приручал драконов и отдавал королям приказы, которых они не смели ослушаться.

Или он мог бы спасти принцессу или дочь богатого, надменного дворянина и уехать с ней, используя свою магию, чтобы оставаться молодым и лихим, но никогда не носить мантию и посох мага, сохраняя свои силы в секрете, насколько это возможно, пока создает для себя небольшое баронство в каком-нибудь живописном месте.

Приятные мысли, исцеляющие душу и очень личные… Поэтому Мардаспер Облиндрин был склонен очень сердиться, когда что-то или кто-то прерывало его одиночество на зубчатых стенах в созерцании, как еще один день умирает на западе. И теперь он был зол. Обереги предупредили его. Обереги всегда предупреждали. Грубая сила, не сдерживаемая или не управляемая, всегда заставляла их кричать, как будто от боли. Рыча на происшествие, Мардаспер с грохотом спускался по длинной узкой задней лестнице, прежде чем незваный гость успел добраться до порога. Крутая задняя лестница вела прямо к третьей двери в прихожей; когда входная дверь распахнулась, ударилась о стену и содрогнулась, Мардаспер стоял на месте за своей кафедрой, побелевший до стиснутых губ и дрожащий от гнева. Он уставился в сгущающуюся ночь, но там никого не было.

— Яви, — холодно сказал он, произнося вслух то, что мог бы заставить обереги делать молча Он стремился произвести впечатление — или вызвать страх — в невидимом озорнике. Потребовалась магия огромной силы, чтобы открыть дверь Башни с ее переплетенными символами, слоями активных заклинаний и рунами, вставленными в ее раму и выгравированными на петлях.

Слишком много энергии, подумалось ему, чтобы тратить ее на шалость.

Обереги не показали ему ничего, что скрывалось бы в пределах их досягаемости. Хмм. Возможно, тот заносчивый эльф оставил магию, отсроченную по времени, и ошибся в расчетах. Он не мог припомнить ничего достаточно быстрого, чтобы открыть дверь и так быстро покинуть пределы досягаемости оберегов — а магия, достаточно могущественная, чтобы взломать дверь издалека, оставила бы в оберегах следы. Как телепортация или другая транслокация. Собственная магия двери должна была помешать заклинанию, наложенному на нее, сохраниться и вступить в силу в более позднее время... Так кто — или что — заставило дверь открыться?

Мардаспер призвал силу оберегов, чтобы закрыть и запечатать могучую дверь. После того, как она с грохотом захлопнулась, он долго и задумчиво смотрел на нее, не прикасаясь, затем пробормотал слова, которые никогда раньше не использовал, и никогда не думал, что придется использовать. Слова, которые заставят пробужденную защиту изгнать любое владеющей магией разумное существо, находящееся с ней в контакте. Обереги вспыхнули белым за пределами зрения, ничего не обнаружив. Если колдовские существа скрывались поблизости, они либо были далеко в окутанном ночью лесу— или здесь, в Башне, уже внутри оберегов.

Мардаспер посмотрел на дверь и сглотнул. У него внезапно пересохло в горле. Если в Лунном Роге и был незваный гость, он только что запечатал себя вместе с ним. Боги небесные. Что ж, возможно, пришло время заслужить свой титул Хранителя Башни. Здесь было много полезной — и неправильно понятой, фрагментарной или забытой — магии. Потенциально разрушающее царства оружие в правильных недобросовестных руках. «Мистра будь со мной», — прошептал он, открыл дверь, ведущую на главную лестницу, и начал подниматься.

* * * * *

Туман звенел лишь изредка и очень тихо, пока он плыл по заваленному пергаментами столу, как угорь, пробирающийся среди скал океанского рифа. Время от времени он набрасывался на драгоценный камень или скрученный филигранный предмет, помещенный Табарастом и Белдруном в качестве пресс-папье, и на короткое время вспыхивал холодный бирюзовый свет. Когда выпитая сила была очень велика, туман закручивался в триумфальные, похожие на пламя вспышки белых, мерцающих пятнышек света, которые на мгновение торжествующе танцевали над столом, а затем тускнели и снова превращались в дрейфующий змеевидный туман. Он метался от безделушки к безделушке, вспыхивая, когда пил, и становясь все больше. Он снова закрутился в вихрь,, когда дверь комнаты внезапно открылась, и Страж Башни заглянул внутрь. Что-то здесь вспыхнуло, выпустив язычок белого света через замочную скважину… Мардаспер остановился на пороге и послал поисковое заклинание, прокатившееся по комнате. Туман исчез и опустился за столом, став почти невидимым, и когда заклинание пронеслось сквозь него, он решил рассеяться, а не сопротивляться и быть найденным. Заклинание проникло во все уголки комнаты, затем отступило. Вслед за этим ветер тихонько вздохнул в ответ, не звякнув ни разу.

Мардаспер впился взглядом в комнату. Пламя его пылающего глаза искало то, чего не могло увидеть его заклинание. Здесь должен быть кто-то или что-то; транслокация не будет работать внутри Лунного Рога.

Его проклятый глаз сразу увидел это: ветерок, который был не ветром, а живым, дрейфующим, бестелесным существом. В яростной спешке Мардаспер бросил в него заклинание разрушительной звезды — магию, предназначенную для того, чтобы разрывать и сжигать призрачные и газообразные предметы. Вспыхнуло ожидаемое пламя, а вместе с ним и мучительный крик. Но Страж Башни оказался не готов к тому, что последовало дальше. Вместо того, чтобы погрузиться во вздыхающее забвение, пылающий, взрывающийся туман внезапно собрался воедино, с ужасающей скоростью поднимаясь в