меньше двадцати этажей – может, и больше; окна слишком темно затонированы, и сосчитать их непросто.

Приблизившись, мы замечаем, что кирпичи и панели в Первом корпусе и самой Башне уложены не горизонтально, а вертикально, что придает зданиям своеобразную уникальность, словно они вдохновлялись новейшей научной фантастикой в смешении с нуарными фильмами Антониони.

Не торопясь, мы подходим к Первому корпусу. Я поднимаю голову, разглядывая Башню.

Ее грозный, тускло подсвеченный силуэт на фоне свинцового неба напоминает о монолите из сна; внезапный зловещий ужас охватывает меня, как тень, наползшая на солнце. Хлоя, словно ощутив это, берет меня за руку, и мы вслед за Сидни проходим внутрь.

Как и в остальном комплексе, внутри Первого корпуса зелени не меньше, чем снаружи: в просторной застекленной прихожей повсюду стоят горшки с карликовыми деревьями, а с потолка свисают цветы.

В фойе Сидни с улыбкой машет администратору, одиноко сидящему за длинной стойкой из полированного дерева. Стену за его спиной покрывает то ли сине-зеленый мох, то ли плющ. Сама стойка тянется через все фойе, из-за чего оно напоминает элитное казино.

У Сидни нет допуска в Башню, зато у нее есть план.

Делать вид, будто нам все можно.

Пройдя через фойе, мы спускаемся по широкой лестнице и выходим в длинный коридор, выложенный блестящей бордовой плиткой, от которой наши шаги отражаются эхом.

В конце коридора на скамейке сидит охранник. Ему лет шестьдесят пять, он полностью лысый, и при виде нас он легко улыбается и вскидывает руку в приветствии.

– Привет, Альберт, – здоровается Сидни.

– И тебе привет, Сид.

Стена слева от нас полностью стеклянная, а за ней раскинулся огромный внутренний двор – густые зеленые заросли. Я смотрю на него и думаю, каково было бы работать в WorGames: сидеть там на скамейке, обедать с коллегами, вдыхать насыщенный кислородом воздух и мечтать о работе с Сидни Фэрроу, о придуманных ею мирах, которые мы могли бы реализовать вместе. Как бы изменилась моя жизнь, если бы меня взяли в WorGames? Может, получилось бы даже забыть о «Кроликах»…

Хотя Барону это не помогло.

Я отвлекаюсь от своих мыслей, когда коридор заканчивается и мы проходим в атриум Башни.

Он просторный и круглый, с высоким, слегка изогнутым потолком, похожим на купол. Пол выложен тем же бордовым камнем, что и в коридоре, только там он был без украшений, а здесь плиты покрыты мелкой мозаикой, закручивающейся в замысловатые вихри. Они стекаются к центру, где под громадным маятником выложен маленький белый круг. Маятник свисает с потолка на длинном тонком проводе, и поначалу его медленные гипнотические движения успокаивают, но я всем естеством чувствую, как он борется с притяжением, как противится земной оси, пытаясь вычертить в воздухе ровную линию.

Меня бросает в дрожь при мысли о пустой борьбе маятника с неподвластными ему силами Вселенной. Осознание, что мы противимся похожему могуществу, оседает на плечах камнем.

Я даже оглядываюсь на него через плечо, на мгновение засомневавшись, правильно ли вращается Земля.

Мы проходим в вестибюль. Слева от двери стоят две стойки регистрации, а напротив – низкие деревянные скамейки. Из людей я замечаю только высокую брюнетку с узким лицом, стоящую за ближайшей к нам стойкой.

– Доброе утро, мисс Фэрроу. Чем могу помочь?

– Нам нужно наверх, – говорит Сидни.

– Что, простите?

Сидни тыкает пальцем в сторону потолка.

– Мы хотим подняться.

– Простите, но вам туда нельзя. – По ее лицу видно, что она очень не хочет отказывать Сидни. – К сожалению, я не могу пропустить вас без звонка от начальства…

Сидни ее даже не слушает, просто проходит между стойками, пересекает короткий коридор и выходит в длинное фойе с двумя высокими лифтовыми дверями, стена напротив которых полностью покрыта плющом.

Не церемонясь, Сидни вызывает лифт.

Обе створки лифта открываются одновременно, и мы заходим в ближайший. Двери закрываются.

На панели внутри двенадцать пар кнопок, а над ними еще одна, чуть больше, выделенная специально под пентхаус.

Сидни тут же нажимает на все подряд, но кнопки не загораются.

Мгновение спустя двери открываются снова.

Мы так и остались на первом этаже, только теперь перед нами стоит охранник.

– Сид, – говорит он, – в чем дело?

– Не лезь, Альберт. Мне нужно наверх.

– Хорошо, – говорит он. – Без проблем, только дождись разрешения.

– Какого хрена, – произносит она, выходя из лифта. Хлоя шагает за ней.

– Я уже позвонил кому надо, вас скоро пропустят, – говорит он.

Сидни удивленно на него смотрит.

– Серьезно?

– Просто подожди, – кивает он.

Я выхожу из лифта вслед за ними, но сам воздух вдруг изменяется – становится тяжелым, наэлектризованным.

Я понимаю: что-то грядет.

В фойе вдруг появляются темные клубящиеся тени, и знакомым покалыванием в меня впивается серость.

Но она не такая, какой была прежде.

Я не знаю, как назвать это чувство, эту серую пустоту, всю жизнь следующую за мной по пятам, – зато знаю, что именно в ней изменилось. Она полна предвкушения.

Она требует войти в лифт.

И я подчиняюсь.

Стоит мне шагнуть назад, как тени срываются с места и толкают меня к стене.

Врезавшись в нее спиной, я слышу крик Хлои. Она зовет меня, и наваждение вдруг отступает; я бросаюсь к кнопке открытия дверей, но не успеваю нажать ее. Лифт начинает подниматься.

На панели горит всего одна кнопка, хотя никто ее не нажимал. Та самая, что ведет в пентхаус.

Лифт поднимается поразительно быстро. Уши закладывает, но я сглатываю, и гул в ушах пропадает вместе с покалыванием.

А потом двери открываются, и я выхожу в коридор.

Пол выложен черным мрамором, а стены отделаны гладким металлом. Слева от меня висит большая абстрактная картина, а в конце коридора виднеются двойные стеклянные двери.

Картина кажется ничем не выдающейся и самой обычной, но она попадалась мне в учебнике истории на первом курсе университета.

Отвернувшись от нее, я направляюсь к дверям. Дышится здесь легко и приятно – воздух прохладный и свежий. Видимо, люди, отвечающие за общую атмосферу, не поскупились на увлажнитель.

Двери приводят меня в небольшое фойе. Справа стоит очередная стойка регистрации, напротив которой расположены столики и кресла. За стойкой – двойные двери из темного дерева. Они выше обычных и практически полностью покрыты причудливой вязью резных символов.

Людей нет, как нет ни телефона, ни звонка, поэтому я подхожу к дверям и стучусь.

Тишина.

Справа от дверей – небольшая панель безопасности; я логично предполагаю, что нужно ввести код, но все равно нажимаю на ручку. Дверь поддается, открывшись с тихим щелчком.

Переступив порог, я выхожу на стеклянный пол мезонина. Впереди справа я замечаю подвесную лестницу