– А потом я проснулась здесь, – подытожила я. Мама взяла ленту, чтобы повязать её на конце моих аккуратно заплетённых волос. – Но есть ещё кое-что. Моппи сказала, что Ф… – Пропади всё пропадом! Я так и не могла произнести его имя. – Что брат состоял в Освобождении.

Руки мамы замерли, и между её бровями пролегла тонкая морщинка.

– Это правда? – спросила я.

Она поджала губы, будто попробовала что-то неприятное.

Я не мигая смотрела на неё, ожидая увидеть шок и отрицание, но она не выглядела удивлённой.

– Ты знала, – глухо сказала я. – Ты знала, что на самом деле они его не убивали, и ни слова мне не сказала!

– Его смерть всё равно на их совести, – отрезала она, отводя взгляд. – Он был ещё так юн. Он не понимал, что делает. Твой дедушка задурил ему голову всеми этими сказками. И, конечно, Флориан в них поверил. Он был смел и бесстрашен. – Её голос дрогнул, и она быстро заморгала. – Смел, бесстрашен и глуп. – Когда она наконец встретилась со мной взглядом, её глаза напоминали огранённые драгоценные камни, такие же острые и твёрдые. – Они использовали его. Точно так же, как и тебя. Они погубили моего сына. Но ты жива.

И впервые это не прозвучало как обвинение. Она слегка прижала ладони к моим плечам, что можно было лишь очень отдалённо принять за объятия, но у меня всё равно перехватило дыхание.

Я не знала, что и думать. Всё смешалось. Будто кто-то взял мою жизнь, разбил её на кусочки и сложил обратно как попало, не заботясь о том, чтобы совместить края. Мой брат был членом Освобождения. А мама смотрела на меня так… Не чтобы покритиковать или поправить – а словно… я действительно была ей небезразлична.

Лихорадочно подбирая слова, которые могли бы продлить этот момент, я поймала её руки и крепко сжала.

– Я бы всё отдала за заклинание, чтобы поменяться с ним местами. Чтобы он к тебе вернулся. – Голос у меня сорвался. Я думала об этом тысячу раз, но никогда не произносила вслух.

Она вздрогнула всем телом. Моя мама, женщина, умеющая предугадывать каждый поворот любого разговора на пять ходов вперёд, уставилась на меня с выражением, которое можно описать лишь как шок и ужас.

За этим последовала долгая пауза, и я почти могла слышать крики ворон и звяканье их клювов-ножниц. Затем её пальцы больно стиснули мои, будто я висела на краю пропасти, а она меня держала.

– Я этого не хочу, – сказала она. – Никогда не хотела. Ты моя дочь, Антония.

Тугой узел, всё это время стягивающий мне сердце, развязался, и оно снова свободно забилось. В горле стало горячо от облегчения. Наши отношения всегда будут натянутыми, но главное, что мы есть друг у друга. И пока этого достаточно.

Сжав в последний раз мои ладони, она отстранилась и посетовала:

– Что же это я, мы с тобой так полдня тут просидим. А нужно собирать вещи.

– Вещи? Зачем? Мы должны связаться с Освобождением! Попробовать с ними договориться! И мама, необходимо что-то сделать с добычей улиток. Русалки…

Она подняла руку, обрывая меня:

– Нет. Всё это тебя не касается, как и меня.

– Но ты же в Совете!

– Лишь до тех пор, пока не напишу заявление о снятии с себя полномочий, – мрачно ответила она. – Пора взглянуть правде в глаза, Антония. Для нашей семьи больше нет места на Медазии.

– Ещё как есть! – воскликнула я. – Медазия – наш дом!

Мама продолжила, будто не слышала:

– А учитывая, насколько нестабильна здесь ситуация, в наших же интересах рассмотреть иные варианты.

– То есть ты предлагаешь сдаться.

– Нет. Я действую разумно. И ожидаю того же от тебя. – Она помассировала пальцами переносицу. – Мы уезжаем завтра. Я уже договорилась с кучером, он отвезёт нас к бухте на юге. Оттуда нас заберёт фрегат и доставит на материк. Твоя двоюродная бабушка Эглантина согласилась приютить нас, пока я со всем не разберусь. Для нашей торговой компании это станет серьёзной потерей, но лучше так, чем лишиться всего.

– Но это наш дом! – повторила я. – Нельзя просто взять и всё бросить! Нужно вступить в переговоры с Освобождением, иначе здесь начнётся война! Погибнут люди!

– Именно поэтому мы уезжаем. – Она отошла к стене, куда я повесила медазийскую маску, которую дал мне брат за пару дней до своей смерти. Маску лиса. Хитреца, спасшего Меду. Она долго смотрела в ярко разрисованные деревянные глаза, затем слегка тряхнула головой. – Этот остров никогда не был нашим домом. Мы никогда не… Это невозможно, Антония, просто невозможно. И нам пора с этим смириться. – Мама расправила плечи и отвернулась от маски. – Мы уезжаем завтра на рассвете. Будь готова.

Я смотрела в окно на сгущающийся туман. Была середина дня, но город будто вымер. Я увидела лишь одну тяжелогружёную повозку и нескольких людей, но и те торопились покинуть улицы. По словам мамы, сотни жителей сбежали на материк из страха перед драконом. Прищурившись, я с трудом могла разглядеть над крышами далёкие блики маяка Кафос, едва пробивающиеся сквозь мрак.

Казалось, туман проник и мне в голову. Я не могла ни на чём сосредоточиться. Перед внутренним взором мельтешил водоворот сцен из последней пары дней. Как мы с Моппи впервые сработались вместе, прогоняя безответные вопросы назад во тьму. Как справились со своими кошмарами в лесу Безмолвных Страхов. Как по дороге с горы хохотали до головокружения, обмениваясь заклинаниями, как любимыми игрушками. Как наше совместное заклинание помешало Опустошению.

Самое обидное – я скучала по ней. Скучала по нашим приключениям, когда мы были смелыми, свободными и готовыми вместе бросить вызов всему миру. Моппи забрала с собой частичку меня. Она знала мои самые потаённые страхи. И мои самые заветные мечты. Мы были соперницами, конкурентками и, возможно, в каком-то смысле всегда ими будем. Но нам удалось выковать из этого соперничества что-то новое и могущественное. Мы нашли способ быть сильнее вместе, чем порознь.

Мы стали подругами. Настоящими подругами.

Пока нас не разделила широкая пропасть из семьи, политики и обязательств. Удастся ли нам её преодолеть? Найти другой, лучший путь?

Я посмотрела на далёкий огонёк. Она была где-то там – пленница слепой преданности Чёрного Дракона и моей хитрости. Но надолго ли? Что будет, если дракон нападёт на имперский флот? Мы оказались на краю обрыва. Один неверный шаг – и всему может прийти конец.

А мама сдалась.

Она хотела убежать на материк, бросить