И к нелицемерней твоей и конечной тихости.

Како недостойнии возможем рещи

И к твоему государьскому величеству притещи?

Та же кая труды тебе, великому государю[192], принесем? —

Иже всегда даемое тобою от дому твоего несем.

Червию и виссом красятся[193] царьская багряница,

Юнот же и вдовиц обогащает твоя государьская десница.

Много глаголати нам о сем не у время,

Обаче же неложно рещи — благодатное семя.

Не лестию тебе, великому государю, сие изрековаем,

Аще и всегда недостойнии во гресех своих пребываем,

Христос мой бог и сосвидетел всех —

Слава добрая твоя происходит во всех.

Аще ли мы, недостойнии, и о сем умолчим,

Вседержителя бога како возблагодарим?

Аще кому что от него дарованно,

То како имамы прияти от него неблагодарно?

Истощевает бо он всякаго горделива

И каждаго милует к добродетели бодрелива.

Щедрость твоя государева ко всем велика,

А наша убогая мера к тебе, государю, не толика.

Подобает нам о таковых государех и бога молити,

А о данных нам от него о всех благодарити.

Дивно дарование бывает,

Аще кто во благих бога не забывает.

Язвы въглубленныя от искусных врачев исцеляютца,

Но обаче от дающих и милующих неимущии насыщаютца.

Аще ли кто твою государьскую милость к себе забудет,

За такое благодарство истязай будет.

Ей, ей, глаголем тебе, великому государю, неложно:

Много твоего государьского жалования изрещи не возможно.

Листвием и плодом древо украшается,

И милованием и поданием всяка душа горе возвышается.

Что нам много глаголати к твоему благородству?

Ей, подобает престати нашему неудобству.

Летняя плоды от лета до лета бывают,

О добродетели прилежащему всегда венца соплетают.

Много глаголати несть треба, —

Благий же бог да сподобит тя небеснаго своего хлеба.

И с своими государьскими домочады,

Еже бы достигнути вам небесныя тоя ограды.

Ты же, великий государь, гневу на нас не положи,

Но паче благодарную свою милость на нас покажи.

Наделся на твою государьскую к себе милость

И конечную твою ко всем тихость,

Тако, убозии, и начертати дерзнухом.

Да будет благодарство твое осенено животворящим духом.

Во веки, аминь.

Второе послание боярину Ивану Никитичу

Сие писанейце плачевно,

а, вмале и врачебно;

еще же о благодарстве,

да живет радость в великом государстве,

двоестрочием сложено

и от печали к радости ведено;

тебе ж, государю, прочести нескучне

во времени благополучне.

Великому государеву синклиту,[194]

благодати тезоимениту.

Рождьшему же звание «победител»,

государьскому имени таковый же быв снабдител.

Многогрешный монах челом ударяет

и с плачевным гласом изрековает.

Вем бо тя, государя, ныне кручинна и печална велми,

что велие светило угасе в нашей земли.

И великому государю царю был рожденный отец,

а стадо Христово пас всех нас, словесных овец,

и жезл свой страшно держал над всею Росиею,

яко же над древнею великою Асиею,

и яко столп стоя непоколебим,

и ни от кого же бысть победим.

И паки всей земли великое утвержение,

а врагом нашим страшное возражение.

Тебе же, государь, был единоутробный брат,

молбы и моления к богу творил на сопостат.

И того ради злии всегда побеждаема бываху

и плещи свои нам часто показоваху;

и паки со страхом трепетали

и на бежание себе устремляли.

И да подаст ему господь небесное царство,

а стужает по нем все великое государство,

таковаго великого государя лишився,

а против врагов еще не до конца ополчився.

И всем нам скорбь и печал об нем, государе, велика,

понеже убогая наша молба к богу не толика.

Обаче на него, всещедраго бога, надежда полагати,

о государском и о вашем многолетном здравие его призывати,

чтобь ваша государьская держава во веки была неподвижна,

и вера ваша, и любов к богу приближна.

И тако господь не отставит своея милости

и не презрит вашей государьской смиреной тихости;

и тако всем нам будет благо,

а государьское имя всегда бывает драго,

а врагом и сопостатом — страшно,

а нам, християном, — аки сладкое брашно.

И проженет их господь силою своею невидимо,

а християнское имя будет непобедимо!

Ты же в печал и в скорбь велию не вдавайся

и твердым своим смыслом, и умом укрепляйся:

и всем нам тамо быти,

и паки всякому естеству человечю смерти не избыти.

Есть же печал сокрушает сердце всякому человеку

и таковый человек не допровожает своего веку.

И иаки печал преже времени старость наводит,

а крепкоумный муж размыслом своим от себе отводит.

Аще от жалости не уме престати,

но обаче в меру подобает печал держати, —

да не будет сердцу сломление,

и уму и смыслу погубление.

Не позазри, государь, сему нашему к тебе дерзновению,

поне мало словцо приими к своему утешению,

яко же господь две цате оноя убогия вдовы[195].

Увы нам всем без оныя честныя главы.

Но обаче государским крепкоумием и счастием все исъцелится,

без нея же немало добра умалится.

Дай, господи, он, государь, здрав бысть на многие лета,

да сподобится зрети самого немерцающаго света.

Царева молитва выспрь к богу восходит,

писано есть: царь о мире бога умолит;

к тому же — и вашим синклитским радением,

и всея руския земля умолением

подаст господь на враги и сопостаты победу,

да не останется их ни следу!

И тако в веселии и в радости пребудем,

а ныне много тщеты государевым людем.

Надеяся на твою государскую к себе щедрость

и на божественную в сердцы твоем ревность,

потому недостойнии тако и дерзаем,

да и впредь от тебя милости к себе чаем.

Молим твое достойное величество

и благоутробное твое разумичество:

паки не остав<ь> своея милости от нас, грешных,

буди нам помощник