и ничем вам, государием своим родителем, досаждати.

Велик убо человек, еже отца своего и матерь чтит,

на многое же богатство не вседушно зрит.

Яди паки и пития сладкия, и богатство все суть тленна[178],

отцова же и матерня любовь к детям своим обещанна.

Всегда бо она абие о детях своих сердцем умирает,

и паки в самом рождении все матери смерти себе чают.

А уже не вем паки, что к тебе, государыни моей, написати

и таковыми словесы своими тебя утешати.

Аще паки кто отца своего и матерь почтит,

таковый души своея отнюд не погубит.

Яко тке речеся от премудрых: вода и огнь угашает[179],

тако и матерня молитва грехи потребляет.

А кто отцу своему и матери досаждает,

таковый зде нелепою смертию <умирает>.

Внегда же кто отца своего и матерь чтит,

тот всегда аки на самого господа зрит

и, по писанием, долголетен бывает на земли.

Всяк убо человек слово сие крепце внемли:

яко добро есть велми родителем своим не досаждати,

зло же и неблагословенно сердца их раздражати.

Аще ли же аз не учну к тебе, родителнице моей государыни, покорятися,

то како не имам, грешный, смерти предатися?

И всегда пред тобою, государынею моею, неисправлен являюся

и аки в морстей пучине в прелестном сем мире валяюся.

Аще не твоя, матерня, молитва о мне поспешит

и вся моя неисправления пред тобою не простит,

како мя тако от вечнаго мучения свободит?

Токмо, на мя зря, того да всяко душа воздивит,

яко досадитель был есть вам, своим родителем

и сущим вам, государем моим, всегдашним кормителем.

И того ради готов есмь, окаянный, в пламене огненне горети

и лютую, и нестерпимую муку на тебе терпети.

Сего ради, пад пред твоима, государыня моя, ногама

и хапляся своима недостойныма рукама,

милостии у тебя, государыни своей, прошу

и вся моя неисправления к тебе, государыне, сопривношу.

Не помяни, государыня, пред собою великия моя досады,

да не лишен буду от бога вечныя тоя ограды,

и избавлен буду вечныя лютыя муки,

где же попирати нас будут бесовския руки.

Буди, государыня, подражателница самому Христу богу,

иже всем нам дает милость свою попремногу;

аще пред ним, творцом своим, много согрешаем,

покаящеся грехов своих, упование себе чаем.

Тако и ты, государыня моя, Слову сему подражай[180]

и досадителных моих словес не воспоминай.

И аще паки пред тобою, государынею моею, и много согрешаю

и великою досадою матерне твое сердце раздражаю,

паки не помяни, государыни моя, моей неразумной грубости.

И много бо неразумныя дети содевают таковыя глупости,

и того ради зде и на оном веце зло погибают,

и сами души свои во дно адово низпосылают.

И паки вем, государыни, яко отцова молитва сушит,

а ваша, материя, всякаго сына и дщерь в конец коренит[181].

И паки материя же ваша молитва изо дна моря выносит

и от таковыя горкия от самыя смерти износит.

Того ради ничто же быша <...> материи молитвы,

тобою человек избавляется от великия лихия ловитвы.

Точию буди, государыня, покровена десницею великаго бога владыки,

да причтет тя, государыню мою, со избранными у него лики.

И уже не имам вящшк того, что к тебе, государыне своей, писати,

токмо должен, грешный, милости у тебя, государыни, просити.

И моли за мя, грешнаго и недостойнаго,

и вечней и нестерпимей муце пристрастнаго.

Вем бо, яко молитв ради твоих меня, грешнаго, бог пощадит

и от вечныя и лютыя, и нестерпимыя муки свободит.

И паки непрестая молю, молю материю твою утробу,

да покрывши своею милостию мою к тебе злобу.

И паки здравствуй, государыня, о Христе,

мы же хвалитися будем о пречистом его кресте.

Во веки, аминь.

А что ты, государыня моя матушка, ко мне послала

и с тем добрым человеком приказала,

и то у меня по се время все изошло,

а ныне нужное время мне пришло.

И ты, государыня, еще покажи свою щедрость

и сердечную свою материю ко мне ревность.

Пожалуй, государыня, еще того же пришли, —

сама ты, государыня, ведаеш, которые дни подошли, —

как тебе всемилостивый бог известит

и благонравное сердце твое своим милосердием одарит.

А велела ты, государыня моя, тому человеку от себя говорить,

чтобы ему и впред с нами в брани не быть.

И он, государыня, к тебе речью приказал,

да и писмом изящне и добре к тебе написал.

Аз же, воистинну, с вами в миру рад быть

и вражду древнюю и нелюбовь разрушить.

Да послал я, государыня, малыя поминки

<по мне, грешней сынишке твоем,> имярек.

И ты, государыня матушка, вели приняти

и на здоровье бы тебе вкушати,

и клевещущих словес на мя не слушати.

И твои, материи, словеса аки семидален хлеб хощу кушати.

Прочее, государыня, буди покровена десницею всемогущаго бога,

да сподобит тя небеснаго своего чертога.

Справщик Савватий

Послание Силе Матвеевичу

Что рцем и что возглаголем к твоей предоброй честности?

Есть бо слышим издавна о той твоей зелной ревности.

Со усердием ли собирает то свое доброе разумение,

То почто по се время удержал еси к нам свое дерзновение?

Не подобает ти молчанием утесневатися,

От добраго разума и смысла срама ради удалятися.

Мертва вера без дел является[182];

Ум и остр без учения не навершается.

Мерзость есть безумному обличение,

Умному же и разумному бывает во учение.

Желателие мудрости хвалими суть от разумных,

Укоряет же ся много от буих и неразумных.

Сломление есть сердцу с таковыми нравы.

Источник есть сладок беседы здравы.

Летнии плоды от лета до лета рождаются.

Ей, мудрии