Хосе вытер рот, встал и отправился на крышу работать.

Меня же эта нежданная новость чрезвычайно воодушевила. Мне было не все равно: я еще сильней полюбила мой новый стол.

Спустя несколько дней нам сообщили из суда, что мы наконец можем сочетаться браком.

Поженившись, мы зашли в контору Хосе, чтобы получить для него талоны на утренний автобус, подать заявку на полагающуюся молодоженам субсидию, оформить пособие на аренду жилья, налоговый вычет и мою социальную страховку.

К тому времени как мы официально поженились, в нашем доме появилась мебель: книжная полка, стол, длинный шкаф для одежды в спальне. Под кухонной стойкой поместился маленький чайный столик, на который можно было ставить банки с маслом или сахаром. На окнах висели новые шторы из яркого полосатого льна местного производства.

Гостям по-прежнему приходилось сидеть на соломенных циновках. Железного остова для кровати мы так и не купили; стены из дырчатых кирпичей не оштукатурили, так что покрасить их, конечно, было нельзя.

После свадьбы компания Хосе выдала нам субсидию на покупку мебели в размере двадцати тысяч песет. Жалованье Хосе увеличили более чем на семь тысяч, а налог сократили. Субсидия на съем жилья составила шесть с половиной тысяч в месяц, а еще нам, как новобрачным, дали двухнедельный отпуск.

Как ни удивительно, но роспись на брачном свидетельстве обернулась большими экономическими выгодами. Больше я против этой традиции ничего не имею: в замужестве явно есть прок.

Друзья сами предложили Хосе подменить его на службе, и в нашем распоряжении оказался целый месяц.

– Первым делом отвезу тебя на фосфатное месторождение.

На джипе компании нас повезли по маршруту конвейерной линии от места добычи. Через сто с лишним километров мы прибыли к насыпи, откуда фосфаты грузили на корабли и отправляли на экспорт. Это и было место работы Хосе.

– О боже! Это же кино о Джеймсе Бонде! Ты – агент 007, а я – та коварная азиатка из фильма…

– Впечатляет, правда? – спросил Хосе, когда мы сели обратно в машину.

– Кто же построил это грандиозное сооружение?

– «Крупп», немецкая компания, – неохотно произнес Хосе.

– Ясное дело, разве испанцы сумели бы построить нечто подобное!

– Сань-мао, сделай одолжение, замолчи!

Для свадебного путешествия мы наняли гида, арендовали джип и отправились на запад. Проехав Эль-Махбас, мы пересекли Алжир, затем поехали назад в Испанскую Сахару и через Смару направились в Мавританию. Достигнув границы с Сенегалом, обратно мы двинулись по другому пути, через Виллу Киснерос в Испанской Сахаре, и оттуда уже вернулись в Эль-Аюн.

За время путешествия мы оба успели влюбиться в Сахару – настолько, что нам казалось невозможным покинуть эту пустынную, без единого цветка, землю.

И вот мы вернулись в наше гнездышко. До конца отпуска оставалась всего неделя, и мы как одержимые принялись облагораживать наше убогое жилище. Мы попросили домовладельца оклеить стены обоями, но он отказал нам. Тогда мы отправились в поселок на поиски другого жилья, но цены на аренду начинались от трехсот американских долларов, что совсем нам не подходило.

Весь вечер Хосе что-то подсчитывал, а на следующий день помчался в поселок, купил извести и цемента, одолжил у кого-то стремянку и инструменты и принялся за работу.

День и ночь мы трудились, питаясь белым хлебом, молоком и витаминами для поддержания сил. Вернувшись из долгого изнурительного путешествия и так и не отдохнув, мы сильно исхудали, глаза наши стали большими и блестящими, походка – неуверенной.

– Хосе, я-то успею отдохнуть, а тебе на следующей неделе на службу. Может, передохнешь пару дней?

Хосе даже не удостоил меня взглядом со своей стремянки.

– К чему нам так экономить? Ведь я… ведь у меня же еще есть деньги в банке.

– А тебе известно, что здешние штукатурщики берут почасовую оплату? К тому же я точно сделаю не хуже.

– Так и будешь до старости экономить, болван ты эдакий? Чтобы детки наши потом все спустили подчистую?

– Если у нас будут дети, я их с двенадцати лет отправлю подрабатывать, денег они от меня не получат.

– Кому же ты оставишь свои барыши? – тихонько спросила я из-под стремянки.

– Родителям на старость. Твои родители тоже к нам переберутся, когда мы уедем из пустыни и поселимся в своем доме.

Стоило Хосе вспомнить о моих родителях, которые были так далеко, за тысячей гор и морей, и глаза у меня увлажнились слезами.

– Папа с мамой хоть и относятся к нам с большим пониманием, в душе люди гордые. Отец ни за что не согласится жить в чужой стране.

– Не согласится – силой притащим. Пока он сбежит обратно на Тайвань, много воды утечет.

Мне оставалось лишь усердно замешивать известку с цементом для строительства воздушных замков, пригрезившихся этому образцовому зятю. Со стремянки то и дело падали мокрые кусочки штукатурки, шлепаясь мне прямо на макушку или на нос.

– Хосе, тебе надо поскорей выучить китайский.

– Куда мне! И браться нечего.

На все-то Хосе руки мастер, вот только языки никак ему не даются. Десять лет изучал французский, а говорит на нем еле-еле. К китайскому я и подавно не стану его принуждать.

В последний день медового месяца наш дом был побелен снаружи и изнутри. В Кладбищенском районе он выделялся на общем фоне, как журавль среди кур. Теперь даже обращаться в муниципалитет за номерной табличкой не было никакой надобности.

В июле мы получили еще одно месячное жалованье. Вышло, что за одиннадцать месяцев нам выплатили четырнадцать зарплат. Субсидия на бракосочетание, пособие на аренду жилья – все это нам выдали в полном объеме.

После работы Хосе прибежал домой по короткой холмистой дороге. Едва войдя в дверь, он начал выворачивать набитые деньгами карманы и высыпал на пол целую гору зеленых купюр.

Меня-то этим не удивишь, но Хосе, недавно вступивший на стезю обогащения, впервые в жизни заработал такую кучу денег.

– Посмотри только, теперь мы сможем купить поролоновый матрас, одеяло, простыню, подушки! Можем сходить в ресторан, купить бак для хранения воды, новые кастрюли, новую палатку…

Встав на колени, мы, два сребролюбца, с благоговением взирали на денежную гору.

Пересчитав купюры, я, звонко смеясь, отложила в сторону восемь тысяч песет.

– Для чего это?

– Тебе на новую одежду. Штаны все протерлись, воротник на рубашке порвался, носки дырявые. Пара приличной обуви тоже не помешает.

– Мне ничего не нужно. Давай сначала дом доделаем, а потом уже примемся за меня. К чему мне новая одежда в пустыне?

Так и ходил на работу в дырявых башмаках.

В спальне у правой стены я уложила