чувствую себя героем дешёвого хоррора, но продолжаю идти вперёд. Страшнее всего, что мой коридор выходит на обзорную площадку, откуда начальники-наблюдатели любят смотреть за работой фабрики, и у меня не будет возможности приготовиться к зрелищу, которое откроется мне целиком и сразу. Но ноги сами несут меня вперед.

Ботинки грохочут по толстому стальному листу обзорной площадки. Шаг, еще шаг…

И я вижу все и сразу.

Я смотрю с высоты пары сотен метров на огромный фабричный блок, вижу копошащихся внизу людей. По сравнению со всей фабрикой этот рабочий блок не занимает даже одного процента площади, но он невероятно циклопических размеров: по причуде заказчиков чертежа фабрики с этой площадки видна добрая половина пространства блока. Я смотрю сквозь толстую железную решётку, огораживающую обзорную площадку, и вижу сотни цистерн, замечаю мойщиков со шлангами. По дорожкам ездят погрузчики, у машин суетятся водители и механики, пятеро энергетиков копошатся у силовой электроустановки.

Постепенно мозг выхватывает некую неправильность в происходящем. Будто зрелище чересчур неправильное, выбивающееся из привычной картины мира настолько, что я не сразу обратил на него внимание. У агрегатов наравне со взрослыми трудятся и дети: сотни маленьких фигурок шныряют по фабрике, залезают под машины и помогают с ремонтом.

Рядом со мной раздался скрежет, и из-под потолка на тросе мимо меня медленно спускается ребёнок. Малец придерживает огромную решётку воздуховода, которую не каждый взрослый удержит, но на лице ребёнка не было даже тени напряжения. Синие пальчики крепко удерживают тяжёлое железо.

А ещё ребёнок давно мёртв. Паренёк безучастно смотрит на меня покрытыми белой пеленой глазами, и отворачивает синее лицо. Я успеваю заметить засохшую ниточку крови, тянущуюся от угла рта до подбородка.

После этого с нарастающим ужасом вновь осматриваю открывающиеся этажи фабрики, и вижу, что здесь трудятся одни мертвецы.

Спину обдало морозом, будто там лопнул шланг, ведущий от баллона с азотом.

— Нет, нет…

Я на деревянных ногах зашагал по ступеням, и на середине лестничного пролёта вспомнил про жезл телепортации и сразу же переместился к подножию лестницы, после чего запрыгал по уровням, видя всё больше отвратительного и ужасающего.

Трупы с оторванными ногами мыли из шлангов цистерны, забираясь прямо внутрь гигантских бочек. Безрукие мертвецы ногами пинали пустые бочки, целеустремлённо перемещая их по фабрике. Я с всё нарастающим ужасом — хотя казалось, что дальше некуда — прыгал по фабрике, всматривался в мёртвые, равнодушные лица, пытался найти хотя бы кого-то знакомого. Увы, никого из встречных я не знал, и я не понимал, что чувствую от бесплодности попыток: облегчение, или страх.

Я смотрел на мир энергетическим зрением, видел тусклые, редкие потоки бао в воздухе, но в воздухе они все-таки были. В двигающихся трупах ее не было вовсе.

— Извините, мне нужно узнать… — обратился я к ближайшему мертвецу в залитой кровью спецовке.

— На работе нельзя общаться, кроме случаев, когда отсутствие окрика или иного голосового сигнала приведёт к аварии. Должностная инструкция, пункт номер… — мертвец засипел, вывалив синий язык, и я вернулся к поискам, не дожидаясь, пока труп продолжит озвучивать заученные правила.

С каждым взглядом на привычные действия в исполнении мертвецов я ощущал, что начинаю сходить с ума. Я беспорядочно прыгал по ангарам, цехам и отделам. Синие лица смазывались, размывались, и я не сразу понял, что меня окликнули.

— Нильям! Нильям…

Я обернулся в сторону голоса и обнаружил Асмунда, в робе электрика: приятель по спортзалу сидел на маленьком стульчике и едва удерживал в трехпалой ладони отвёртку. В другой руке его лежала какая-то запчасть, кожух которой приятель пытался поддеть отверткой.

— Ты все-таки пришёл. Мы ждали тебя раньше, гораздо раньше… Но хорошо, что ты пришел хотя бы сейчас. Как видишь, ты почти вовремя. Мы смогли уцелеть.

— Уцелеть? — воскликнул я, ощущая, как ужас переплавляется в истерику, за которую потом даже стыдно не будет. — Какое, к чертям, "уцелеть"?! Асмунд, да я в вас жизни не чувствую!

— Жизни? — изуродованный труп, преодолевая трупное окоченение, выпрямился. Приятель не сделал ко мне ни шага, но почему-то оказался лицом к лицу, вплотную. Разомкнув высохшие губы, между которых мелькнул черный изжеванный язык, Асмунд сообщил. — А в нас её никогда и не было.

Проснулся я рывком, будто вынырнул из бездны. Сердце колотилось, как безумное, пот пропитал одежду и постельное белье. Ладонь помнила ощущение артефактного жезла.

Первым же делом я осмотрел одежду, пытаясь найти пятна пыли и сажи, но не нашёл. Пояс ремонтника тоже остался во сне, настолько реалистичном и детальном сне, что я подумал было, будто со мной это происходило в реальности. Будто я перенесся на Ильмсхур и действительно разговаривал с мертвецами.

Я развеял заклинание очищения, которое, оказывается, скастовал на себя во сне, и снял нательную рубаху и штаны. Надо будет выжать и прополоскать их. Да и простынь с одеялом и матрасом нужно высушить: на постели остался тёмный влажный силуэт от тела. В первый раз мне приснился кошмар настолько пугающий, что я весь пропотел. Честно говоря, даже напрудить в постель после такого было бы не стыдно, но чего не произошло, того не произошло.

Разобравшись с последствиями сна, я забрался на скалу, сел у источника и вошёл в состояние медитации. Нужно подумать о сне.

Мне редко снятся сны. Ещё реже — кошмары. Я могу по пальцам одной руки пересчитать, сколько я видел кошмаров в этом мире, и каждый из них был про Ильмсхур. Правда, обычно после пробуждения в памяти оставались лишь смутные образы, а сегодняшний сон будто выжжен образами в голове. Хочешь — не хочешь, а вспоминаешь, и с воспоминаниями в комплекте идут фантомные запахи кислоты и жжение в лёгких.

Считать такие сны обычными снами — глупо. Я живу в магическом, мать его, Эаторе! В мире, который реагирует на печати и решает, выполнять обращённую к нему просьбу, или нет. Мир по-своему жив. Не скажу, что разумен, потому что мир может быть чём-то вроде огромной амёбы, которая реагирует на определённые знаки, которые прямоходящие обезьяны выжигают на камне Каэльскими рунами, но что жив — точно.

А значит, что и Ильмсхур тоже может иметь если не разум, то инстинкты. Агонизирующий мир пожелал исцеления, и меня после смерти закинуло сюда. Пожелал, чтобы я поторопился вырасти в силе, и мне привиделся кошмар. Провалю свою миссию… И черт знает, что мне тогда привидится или