что животные хотели пить, потому что когда они шли, покачиваясь, они часто наклоняли голову, чтобы слизывать снег с дороги. Обоз пришел из Семипалатинска в Южной Сибири и должен был потом доставить в Тюмень муку, которую потом предполагалось отправить на ярмарку в Ирбите вместе со шкурами. Мука была очень желанным товаром, поскольку как в Тюмени, так и во многих других городах Центральной Сибири еще отчетливо ощущались последствия голода в Малороссии. Сибирь поставила голодающим российским провинциям так много зерна, что сама оказалась в затруднительном положении.

Сейчас конец февраля, и уже начали появляться первые признаки весны. Снег, который до сих пор был сухим и легким, к полудню становится мягким, мальчишки начинают делать снеговиков; в течение зимы они при помощи манков ловили щеглов, корольков и снегирей, а потом продавали их на рынке по 10–40 эре за штуку. С юга уже прилетели галки, которые по мере приближения весны начинают давать звучные концерты. Вечером они в большом количестве пролетают над шпилем церкви и так кричат, что их слышно по всему городу. В сибирских городах много пернатой дичи, в том числе зимой. На торговых площадях и в других местах собираются миллионы голубей, как прирученных, так и полудиких, – их там кормят. Голубей никто не трогает, даже умирающие с голоду, потому что они являются священными птицами, которых грех убивать. Однако зимой, когда спирт в термометре опускается очень низко, а ртуть превращается в лед, на открытых площадях или под коньками крыш можно увидеть замерзших окоченелых голубей и воробьев, прижавшихся друг к другу.

Потом пришла Масленица с гонками на санях и поеданием блинов, а за ней – Чистый понедельник, когда все открывают пост походом в баню. До Пасхи скромно живущее простонародье и бóльшая часть религиозных горожан живет на огурцах, овощах, картошке, пожаренных на постном масле (масло из бобовых), чае и сухом хлебе, изредка – также рыбе. Согласно традиции, от рыбы следует отказываться четыре дня в неделю.

В конце марта, когда немощеные улицы превращаются в жидкую кашу из снега и грязи, тюменцы начинают ездить в повозках. Повозки не самое удобное средство передвижения – у них нет никаких рессор и они состоят, как правило, из продолговатого плетеного короба, установленного на основание из длинных жердей, чьи концы прикреплены к двум доскам прямо над осями колес. Кучер сидит в передней части короба, пассажиры – в задней. В первые дни апреля обрушился снегопад, однако 5-го числа горожане опять начали ездить на повозках. В течение долгого времени проезд был затруднен грязью, слякотью и кучами лошадиного навоза, который сгребают в кучи, однако далеко не сразу вывозят.

В соответствии с постановлениями полиции Тюмени не разрешается передвигаться по улицам после 10 ч. вечера, особенно в компании с женщиной. Подобный запрет, разумеется, не мог исправить атмосферу необузданной безнравственности, которая характеризует города в этой стране. Поздно вечером не следует ходить по улицам одному, особенно если ты безоружен, при этом запрещено носить оружие и даже иметь при себе нож. Тем не менее, в этом случае я опять обманул власти, вспомнив фарерскую поговорку: «Всегда носи с собой нож, а иначе не проживешь», – как-то раз на Фарерах утонуло судно, единственной причиной чему было то, что никто из экипажа не имел при себе нож.

В Сибири не разрешается курить табак в общественных местах и на улицах. Это весьма похвальное предписание, которое выполняется почти всеми беспрекословно. Однажды майским вечером, направляясь домой от пристани, где я посетил капитана одного парохода, я прошел мимо двух оборванцев, один из которых сказал:

– Как же ты мог сделать такую глупость и не взяться за нож? Ты что, боишься использовать нож?!

Спустя пару дней я чуть не кончил плохо. Дело было таким же поздним, темным вечером, когда я решил полюбоваться ночным городом. На одной из главных улиц, освещаемой тусклым сонным светом керосиновых фонарей, было тихо и безлюдно. Вдруг я увидел, как меня окружают три подозрительных типа. Они подошли вплотную ко мне, внезапно в воздух взмыла рука с блеснувшим ножом и послышались слова угрозы: «Деньги или жизнь!» Но потребовалось лишь одно нажатие на пружину в рукоятке моей трости – и острый клинок с тремя лезвиями был направлен на напавшего бандита. Имея возможность свободно размахивать своим оружием, я смог отскочить в сторону и выбраться из окружения, после чего грабители исчезли в темноте. Вскоре я уже лежал целый и невредимый в постели.

Вечером 17 (5) апреля, в день Пасхи, был погожий ясный день и 4 градуса тепла. Когда часы пробили 12 ч. ночи, люди двинулись в церкви, в притворах которых они покупали восковые свечи. Звон и шелест денег смешивались со звуками проходившей службы. Народ собирался в большом помещении церкви, где в итоге становилось крайне тесно.

После службы, продолжавшейся 3,5 часа, люди начали возвращаться домой. Я покинул церковь с неким г-ном Максеевым, родственником супруги Маркуссена, имевшим русско-татарское происхождение.

Мы только пришли домой и начали наседать на ожидавшее нас множество напитков и закусок, когда раздавшийся громкий звон церковного колокола известил нас о том, что начался пожар. Мы выбежали на улицу и пошли на рыночную площадь. Стоявший там большой, недавно построенный трактир полыхал ярким пламенем. Ветер подул в сторону открытого пространства, где не было никакой опасности дальнейшего распространения огня, но на прилегающих домах стояли мужчины и женщины, освещенные мощным пламенем. Держа иконы, они поворачивались к звездному небу и молились о том, чтобы огонь их пощадил. Трактир сгорел до основания, на чем пожар и закончился.

На первый и второй день Пасхи на улицах можно было увидеть орущих пьяных людей, но никого из полиции. Изредка можно было встретить полицейского, но только в дневное время. В отдельных кварталах по ночам практически не было никакого обхода – их патрулировали гражданские дружинники, назначенные и оплачиваемые самими гражданами, – палками и трещотками они отпугивали злоумышленников, если те не лежали и не спали в дверных проемах. Согласно предписаниям церкви, службы должны были проходить в течение восьми дней после Пасхи, помимо этого в начале и конце дня звонили к хоралам. На четвертый день Пасхи никакого богослужения не проводилось. Как говорили люди, по причине того, что попы в предыдущие дни упились водкой.

10 апреля на льду небольшой реки, которая течет через город и впадает в Туру, выступила вода. На первый день Пасхи прилетели скворцы, а когда 20 апреля я вскинул на плечо ружье и пошел по лесам и лугам; в местах, где из-за