— Новости из Лондона, должно быть, действительно очень мрачные.

— Что навело тебя на эту мысль?

— Здравый смысл. Ты явно пытаешься смягчить надвигающийся удар. Я бы хотела, чтобы ты просто сказал мне, Джастин. Хуже всего не знать.

Его улыбка погасла. Он имел в виду то, что сказал. Каждое проклятое слово. Но…

— Ты права. Мы должны говорить откровенно, ты и я. Отныне, если мы хотим, чтобы это сработало, между нами больше не должно быть секретов.

Выражение ее лица стало настороженным.

— Если что должно сработать?

— Этот план Финчли. Он верит, что есть способ победить твоего дядю, не прибегая к длительному судебному разбирательству. Это будет неудобно. Для всех нас. Это требует публичности. Прогулки в парке, вечера в театре и даже пара балов, если мы получим необходимые приглашения. И это еще не все, я боюсь.

Хелена смотрела на него так, словно он только что заговорил с ней на древнегреческом.

— Балы и театр, — еле слышно повторила она. — Ты имеешь в виду, в Эббот-Холкомбе?

— Не в Эббот-Холкомбе, — уточнил он. — Когда погода наладится, мы с тобой поедем в Лондон.

Хелена отшатнулась от него с побелевшим от потрясения лицом.

— Мы не…

— Хелена…

— Нет.

Ее голос был резким и ломким.

Она встала с дивана и отошла от него. Она не знала, куда идет. Все, что она знала, это то, что ей нужно было держаться подальше от него. Одного упоминания о Лондоне было достаточно, чтобы ей захотелось бежать. Ей было все равно куда.

— Хелена, подожди. — Джастин встал, чтобы последовать за ней. — Позволь мне объяснить.

Она остановилась перед окном спальни. Тяжелые шторы были раздвинуты, открывая залитое дождем стекло. Она невидящим взглядом смотрела на дорогу.

— Я не могу вернуться туда. Я не вернусь.

Джастин подошел и встал рядом с ней. Он был как раз за пределами ее поля зрения. Она чувствовала его присутствие, большое, теплое и мужественное.

— Чего ты боишься? — спросил он.

Она скрестила руки на талии.

— Тебе этого не понять.

— А ты попытайся объяснить.

Она покачала головой, отказываясь объяснять. Но удержать слова при себе было невозможно. Они вырвались, несмотря на ее решимость.

— Все плохое, что когда-либо случалось со мной, происходило в Лондоне. Моя мать… и Джайлс… и мой дядя, и мистер Глайд…

Она бросила страдальческий взгляд на Джастина через плечо. Он стоял там, серьезный и неподвижный.

— Разве ты не понимаешь? Я никогда в жизни не была так одинока, как тогда, в том ужасном городе. И если я вернусь сейчас, я знаю, мой дядя заберет меня. Я буду ничем не лучше животного, идущего прямо в ловушку. Они запрут меня в Лоубридж-хаусе, и на этот раз у меня не будет возможности сбежать. Я ничего не смогу сделать, чтобы спастись.

Джастин встал перед ней. Его крупная фигура заслонила свет, когда он откинулся назад, полусидя на оконном проеме.

— Ты больше не одинока.

От волнения у Хелены перехватило горло. Она прикусила губу. Она не собиралась плакать. Она не пролила ни слезинки с тех пор, как прошло несколько недель после смерти Джайлза. И уж точно не станет этого делать сейчас.

Джастин потянулся к ней.

— Иди сюда.

Она взяла его за руку, позволив ему заключить себя в объятия. Ее юбки касались его брюк, а подол касался носков его начищенных кожаных ботинок. Она прижалась щекой к мягкой шерстяной ткани его жилета, чувствуя, как его руки обхватили ее, надежно прижимая к своей широкой груди.

Долгое время он ничего не говорил. Он просто держал ее, лениво поглаживая своей большой рукой по спине, пока она не начала расслабляться и ее дыхание не стало медленным и ровным.

— В Лондоне живет джентльмен по имени Чарльз Пелхэм, — сказал он наконец. Его голос был низким, рокочущим. Она не только чувствовала, но и слышала, как он исходит из его груди, когда он крепко прижимал ее к себе. — Он знакомый Финчли.

По ее телу пробежала легкая дрожь напряжения.

— Он врач?

— Боже, нет.

Он наклонил к ней голову. Его щека коснулась ее волос.

— Он журналист. Редактор лондонской газеты «Курант», причем весьма уважаемый. В течение последнего года он расследовал злоупотребление в управлении частными психиатрическими лечебницами

Она напряглась.

— Полегче, — пробормотал он. Его рука скользнула вверх по изгибу ее спины. — Просто выслушай меня.

Он успокаивал ее, заставляя подчиниться, как нервную лошадь, которую ведут под уздцы. Она не была до конца уверена, что ей это нравится.

— Пелхэм документирует случаи незаконного заключения под стражу. Случаи, когда члены семьи платили за то, чтобы посадить родственника за замок, чтобы получить контроль над их деньгами или имуществом. Финчли считает, что, когда статья Пелхэма будет опубликована, это вызовет массовое возмущение. Он ожидает, что это приведет к каким-то реформам.

У нее засосало под ложечкой.

— Какое отношение все это имеет ко мне?

— Если бы ты поговорила с Пелхэмом, если бы согласилась на интервью, он опубликовал бы твою историю вместе с другими. Как только подробности о том, что сделал твой дядя, станут достоянием общественности…

На этот раз она отстранилась, но только настолько, чтобы посмотреть Джастину в глаза.

— Ты же не думаешь, что это сработает!

— Я думаю, что это может сработать.

— Мой дядя никогда не позволит опубликовать такую историю. Он подаст в суд на газету или закроет типографию, или еще хуже. Ты не знаешь, на что он способен.

— Что я знаю, — сказал Джастин, — так это то, что твой дядя проявил явную заинтересованность в сокрытии своих преступлений. Он хочет сохранить в тайне то, что сделал с тобой, и даже предложил мне взятку за молчание о нашем браке.

— Что?

— Дело в том, что он не хочет, чтобы его имя вываляли в грязи. Он не хочет рисковать тем, что общественное мнение обернется против него. Именно поэтому тебе нужно рассказать свою историю прессе. В сочетании со всеми остальными делами, которые раскопал Пелхэм, людям придется поверить в это. И когда они поверят — когда твой дядя будет разоблачен — он больше не посмеет вмешиваться в твои дела

Она фыркнула.

— В твоих устах это звучит так просто.

— Но это будет непросто. Тебе придется поделиться некоторыми наиболее неприятными подробностями с Пелхэмом. Он захочет знать о тебе все.

— Чтобы он мог опубликовать это, чтобы весь Лондон узнал?

— В этом и заключается идея.

При мысли об этом у нее внутри все сжалось. Она представила, как ее бывшие знакомые читают эту грязную историю за завтраком или в