- Так ведь и бар, как его ни дери, твой.

Агафья застыла в нерешительности. Тем временем дверь переломилась аккурат по шпале: все, что было выше последней, потихоньку превращалось в обломки.

- Пахом, ты сказал…

- Восточный путь отрезан, госпожа.

- Не говоря уж об этом. - Тут Агафья сморщилась: треснуло дверное полотно и в отверстии замаячило гноящееся глазное яблоко. - Стало быть, надежды никакой?

Я вскинул винтовку на плечо и выстрелил. Гильза со звоном запрыгала по полу. Желтый глаз исчез, но его место тут же занял другой.

- Хороший выстрел, - похвалила Агафья. - Но одному богу известно, сколько их там еще. Нужно уходить. Чтоб им пусто было, гадинам! Ненавижу потом за ними убирать. Ну да ладно. Так. Все на выход. Илья, ты держишь крышку. Пахом, прикрываешь дверь. Остальные - живо в люк!

- Я останусь с вами, госпожа Агафья, – заявил я.

- Никто тут не остается. Всем надобно бежать. - Не поворачивая головы, Агафья продолжила: - А вам, паршивцам, пора бы уже одной ногой стоять в туннеле, да и другую туда же подтягивать. Чтоб никого не было, как я обернусь, окромя Пахома.

Последовала неуклюжая возня. Я оглянулся и застал суматоху, какую и ожидал увидеть. Несколько людей уже скрылись с глаз. Пелагея пыталась спихнуть в люк подгулявшего господина, помогая ему пинками.

- Сделано! - возвестила она, когда пьянчуга ойкнул и рухнул - таки в туннель.

- Замечательно, - сказала Агафья.

Но в то же мгновение от дверной рамы отлетел целый кусок и в проломе разом заворочались три хваткие смердящие конечности, усердно расшатывая те немногие доски, что еще отделяли их обладателей от опустевшей комнаты.

Пахом крепко выругался и кинулся к двери у пианино. Он навалился на нее всей спиной и намертво уперся ногами в пол.

- Надолго нас не хватит! - рявкнул он и стряхнул беспокойные пальцы, которые полезли было ему под одежду.

Развернувшись, он взвел курок револьвера и пальнул по двери почти не целясь, в отличие от меня. От пуль измученной древесине досталось никак не меньше, чем от мертвячьих рук; теперь конструкция держалась на честном слове. Снизу дверь пробила нога и опасно задергалась, словно что-то нащупывая.

- Пахом, уходи! - закричал я, затем снова вскинул винтовку выстрелил в одну из дыр, не выбирая особо себе цели.

– Живо за мной! - отрезала Агафья

Она оббежала стойку и юркнула в люк. Как только глухой стук знаменовал ее приземление, я обернулся и узрел подле себя маску Пахома. Тот схватил меня за рукав и увлек за собой, да так быстро и ретиво, что я чуть было не пристрелил его второпях.

Не выдержала одна дверь, потом вторая; со всех сторон в кабак хлынул поток обезображенных, мерзко пахнущих тел. Двигались они с проворством, какого едва ли можно было ожидать от трупов, готовых развалиться на части. На одном красовались остатки рубахи, на другом вообще ничего не было, кроме башмаков.

- Вниз! - велел Пахом и положил руку мне на голову.

Я пригнулся, подчиняясь нажиму его ладони и чуть не повторил печальную судьбу того пьянчуги, но в последний миг нащупал верхнюю перекладину, схватился за нее и съехал кое - как по лестнице.

На самом дне кто-то потянул меня за локоть. В темноте проступило обеспокоенное лицо Пелагеи.

- Николай, - проговорила она, – ну ты как?

- Вашими молитвами, - ответил я, и шагнул в сторонку.

На мое место тут же с грохотом сверзился сверху Пахом.

Он встал во весь рост и взялся за скобы люка:

- Агафья!

Пояснений не требовалось - та была уже рядом, сжимая в механической кисти три невесть откуда взявшихся стальных прута. Она по очереди передавала их Пахому, а тот просовывал их через скобы, не забывая второй рукой удерживать люк.

Наверху истлевшие пальцы выискивали щели, но, к своей ярости, не находили: крышка плотно прилегала к полу.

Под топот и скрежет мертвых ног и рук я стал осматриваться по сторонам. Ничего общего с кирпичными туннелями, которыми меня вела Пелагея; всего лишь подкоп, напоминавший больше нору. Пахло здесь жидкой грязью, мхом и подгнившими опилками, словно запах чего - то незавершенного, словно ещё не рожденного.

Наконец с люком было кончено, и рослая тень Пахома застыла, словно никакого шума сверху и не доносилось.

- Госпожа, а где фонари? – спросил он у Агафьи.

Вскоре туннель озарил тусклый оранжевый свет. На грубо обработанных стенах поблескивала влага. К потолку уходили опорные столбы, на которых и покоился кабачок, но их присутствие утешало слабо. Вдоль стен стояли без дела лопаты; некоторые порядком уже ушли в грунт, одни черенки торчали между вагонеток. С них взгляд мой переполз на рельсы под колесами, и до меня наконец дошло, что мы не в каком-то там погребе. Туннель вырыли с определенной целью.

На сей раз Агафья опередила мой вопрос и пояснила:

- Нам дорога одна - вглубь. Всегда только вглубь. Сами ведь видите, как бывает… Наверх нам путь закрыт. Для этого у нас ни материалов, ни средств, ни возможностей - слишком опасно. Стены ведь не только для чужаков - они и нас удерживают не хуже. Так что коли мы хотим расширяться - дорога нам только вниз.

– Разумно, – кивнул я.

– А теперича ходу, господа, – объявила Агафья, поднимая фонарь. Потом повернулась ко мне и пояснила:

– Сейчас пройдем под каналом второго кольца до хранилища. Вам там понравится. От него уже и до дворца рукой подать. Найдется ваша сестричка, Николай Александрович, найдется.

Глава 23

Свет фонаря Пахома упал на шаткую груду сломанных ящиков, которые кто-то накидал друг на друга, да так и оставил вязнуть в грязи.

- Сначала я, - сказал здоровяк. - Мы сейчас уже довольно-таки далеко отошли от «Мольберта». Думается, основная их масса сейчас там. Эти гадины никогда не устают. Они будут царапать пол, пока руки не сотрут до костей. И чем больше будет шума, тем больше их туда набежит.

- И тем меньше останется рядом с нами, – сделал я вывод.

- На это вся надежда. Дайте-ка я сперва осмотрюсь наверху на всякий такой случай.

Он придавил ножищей самый нижний ящик и, убедившись в его устойчивости, не спеша полез наверх.