Шрифт:
Закладка:
Энди почувствовал, как через тело Роя пробежала судорога, и оно обмякло. Парень скользнул вверх, слизнув капли воды под подбородком Маккены. Изогнувшись змеей, он коснулся губами его плеча и после лизнул между лопатками.
— Конец сентября. Уже завтра может стать по-осеннему холодно, и тогда … ну, сам понимаешь.
— Понимать-то понимаю, но… Очень большое «но». Скажи, ты таким настырным родился или научился быть?
— Это важно?
— Нет.
— Тогда считай, как тебе удобнее.
— Пообещай мне одну вещь.
— Какую?
— Пообещай, потом скажу.
— Не.
— Тогда и я «не».
— А если да?
— Тогда и я «да».
— Хорошо. Обещаю.
— Я это сделаю только один раз. Даже если ни один снимок не получится, повтора не будет. Никогда.
— Значит, они должны получиться.
— Собирайся. У меня мало времени. Колокол дал трещину, того и гляди лопнет.
— Я готов. Едем.
— Что голый?
— А разве ангелы одетыми падают?
— Ну-у-у…
— Ладно. Я пошутил.
День выдался философски-грустным. Солнцу было лень вскрыть облака, и оно нехотя развалилось поверх них. И хотя было еще тепло, запах осени тонкими струями пронизывал воздух. Мост казался приземленным, а вода темной и тяжелой. На душе Роя было неспокойно. Он видел, что Энди курит, опершись о парапет. Отчетливая мысль о том, что он непременно скажет парню что-то до боли важное после всего, проскользнула в голове и, собравшись в тугой комок, осела где-то в неглубокой впадине. И хоть до жути противно признаться самому себе, но Рой все же рад, что столкнулся с Энди в то апрельское утро.
Маккена выбрал ракурс и … И понял, что не в силах махнуть парню рукой, сообщая о своей готовности. Ну не может, и все. А Энди ждет. И ни за что не отступит. А ведь, по сути, он и есть… был ангелом. Встреча с ним, Роем, заставила его пасть. Гомосексуалист… Гей… Голубой… Мальчишка, которого напоили запретной патокой, и он познал, распробовал, полюбил ее вкус. Рой виноват, но что от того? Хоть тысячу раз признай это! Мост. Проклятый мост! Желанный мост! Мост между жизнью и жизнью! И он. Энди. Там. Наверху. На этом самом мосту.
Маккена готов зажмурить глаза. Чтобы не видеть. Но он должен. Мальчишка стоит на парапете. Как тогда. Ладони раскрыты небу. Распахнутая рубашка. Вот оно, мгновение, в ненавистной рамке объектива с крестом посередине. И дальше… Рой не помнил: то ли фотокамера, то ли его сердце щелкало, екало… И звук - металлом по мерзлому стеклу… Смычком по натянутым нервам… На уровне болевого порога… Всплеск воды, словно выхлоп крови из взорвавшейся аорты…
Энди машет рукой. Смеется. Счастливый. Вопрос звучит так пошло:
— Ну?! Снял?!
Снял. Только почти снял с себя кожу. Не сдернул, а срезал тупым ржавым тесаком с зазубринами.
— Я все-таки убью тебя, — нашел в себе силы ответить, лишь когда Энди был уже у берега.
— Может, не стоит этого делать?
— Или ты меня, — и ответ невпопад.
— Проще было бы не спасать. Зачем такие трудности? Раз не помер, поживи еще, — улыбается так широко по-детски и так многозначно по-взрослому.
— Ты почти добил меня.
— Неправда! Не каждому дано наблюдать падение ангела. Ты — избранный.
— А ты…
— Знаю. Кусок дерьма.
Энди перелез на переднее сиденье.
— Ты почему не оделся? — спросил Рой, уже догадываясь о бесполезности вопроса.
— Я хотел еще там, на мосту, — прошептал парень, понимая бесполезность ответа.
— Мы почти дома, — сказал Маккена, чувствуя, что это, в общем, не имеет значения.
— Тебя что-то останавливает? — Энди тоже знал, что для обоих уже ничто не имеет значения.
— Хочешь прямо здесь?
— Это плохо?
— В машине? Посреди улицы?
Ответ не нужен, потому что на него уже нет времени. И оба точно знали это.
— Ты начинаешь меня пугать, — заметил Рой отдышавшись.
— А это возможно?
— Я никогда не воспитывал детей…
— Не бойся, — перебил Энди. — Я послушный мальчик. Очень.
— Вижу.
— Ты — свободный художник. Стив — свободный танцор. Я тоже хочу быть свободным.
— Кем?
— Человеком.
— Ну, Стив! Доверь волку охранять овец! Чувствую, он делает тебя свободным изо всех сил и во всех местах.
— Или портит? — широко улыбнулся парень.
— Ну, учитывая тот факт, что он рискнул позвать тебя на голое шоу…
— А ты откуда знаешь?
— Если применить нехитрые математические вычисления, то несложно догадаться. Ну, рассказывай, чего ты там насмотрелся? Увидел кучу голых мужиков? Возбуждало?
— Я не видел кучу. Я смотрел на одного парнишку…
— Стой! Дай угадаю. Тощенький такой. Вертлявый. И с солидным тылом?
— Откуда ты знаешь?
— Он - частый гость на подобных шоу. На него все смотрят.
— Частый гость?
— Ну, насколько это возможно. Его покровитель прется, когда мелкого трахают у него на глазах. Я видел, как он смотрит.
— А ты бы перся?
— Что за дурацкий вопрос?! Отстань!
Парень отстранился и посмотрел на Маккену слишком серьезно для своего возраста.
— И долго это продолжается? — вновь спросил парень.
— Думаю, что-нибудь как-нибудь года полтора. Да что тебя это так зацепило?
— Нет. Ничего. Просто интересно.
— Блин! Лучше бы я ничего не говорил!
— Рой, — произнес Энди как-то неопределенно, явно выигрывая время для обдумывания. — Как ты думаешь, сколько это еще продлится?
— Что продлится?
— Ну, я про парня?
— Вообще-то, я ничего не думаю, но раз ты спрашиваешь, то…
Маккена и правда задумался.
— Пока мужик не найдет себе новую игрушку.
Энди словно окатило ледяным душем. Все волоски на коже восстали, и это было до поразительности единогласное восстание. Невидимый холодный поток провалился внутрь и замерз там ледяными неровными глыбами. Тело как-то сжалось, выбросив в кровь сгустки чего-то приторного, и оно тромбами забило поры, подняв волны панического страха. И уж что-что, но страх свободно потек по оцепеневшему организму.
— Ты говоришь об этом так вот просто?
— Нужно усложнить? Изволь. Думаю, ты имеешь ввиду чувства? Тогда, как бы тебе это ни показалось жестким, попробую изложить свою позицию. В твоем возрасте люди заморачиваются тягомотными жизненными концепциями. Я имею в виду понятие любви. Чушь собачья! Физико-химическую реакцию, которой они подвергаются в начале этого процесса, они склонны называть любовью. Чистая физиология! Ничего больше! Идиотская зависимость! Наркомания! Люди создают ненужные связи, чтобы после измучиться в них. Зачем?! Ты никогда не думал, почему все трахаются? Я тебе скажу. Это - такая же потребность, как поесть или посрать. Это - механическая работа организма, не более! Гормоны падают, наступает своеобразный голод, необходимо топливо, чтобы ехать дальше. Вот и все. Где здесь любовь? Поел, потрахался, сходил в туалет — на время свободен! А так называемая верность партнеру? Это не что иное, как собственная ленивая привычка. Одному нравится красное, другому - синее. Один предпочитает мерс, другой - ауди. Но это не значит, что, попробовав другое, тебе оно не понравится. Знаешь, что происходит с этой самой любовью со временем, когда она обрастает котлетами, миксерами и иной бытовухой? Она - как щавель, который от многократного пережевывания превращается в шпинат. Вываренный шпинатовый суп без соли. Долго просидишь на нем? Привычка убивает желание! Дальше - секс два раза в неделю по пять минут, вот и вся любовь!
Маккена отстранился и нервно вернулся за руль. Он подумал, что, наверное, наговорил лишнего, но уже ничего не мог с этим сделать. Он даже не мог взглянуть на Энди, потому что понял, насколько жестоко изложил свой взгляд. Эта самая физика с химией производили в нем самом усложненную реакцию, и он ощутил какой-то отравленный привкус на языке. Ему хотелось, чтобы Энди разозлился, начал спорить, но парень упорно молчал. Переварить то, что сказал Рой, мальчишка был не готов. Хотя почему? Ничего нового. Одиночка. Иноходец. Все, что шевелится.
— Наверное, ты прав, — вдруг сказал парень, и теперь Рой оказался неспособен понять это.
Он вдруг осознал, что физические законы не работают, математические выкладки дают сбой, а химия в нем самом травит его изнутри. Есть в этом мальчишке
