Затем я поворачиваюсь и иду обратно к задней части ее дома.

Человек снаружи наверняка мертв.

Моя прелестная маленькая Бабочка выстрелила ему прямо в кадык.

Я думаю, это был несчастный случай, но все равно это чертовски хороший выстрел.

Хотя мне пора уходить, я иду на кухню. Там есть кое-что для меня.

На стойке, рядом с плитой с подносом сгоревшего печенья, лежит стикер. Как и все остальные, сложенные в моей тумбочке. И я знаю, что она собиралась отдать его мне.

Я прочитал слова.

Печенье из обугленной сладкой кукурузы.

«Ах, Господи». Я качаю головой. «Почему, Бабочка?»

Я подталкиваю одну, и она скользит по сковороде. По крайней мере, они не застряли.

Оно кажется сухим, и когда я его беру, от него отваливаются маленькие кусочки. Но я беру печенье рассыпчатым, а не мокрым, как в прошлой партии.

Широко открыв рот, я заталкиваю все это в рот.

Мое горло невольно сжимается, интенсивный вкус костра подавляет мои чувства. Но я жую.

Нуждаясь в небольшой помощи, я подхожу к раковине и открываю кран. Я наклоняюсь, подставляю рот под струю и делаю глоток воды.

Затем я засовываю в рот еще одно целое печенье.

Что, черт возьми, со мной не так?

Не желая пачкать контейнеры Кассандры и не желая их оставлять, я складываю печенье так, чтобы его было легче переносить.

Я могу удержать в руке восемь штук, но она сделала целую дюжину.

Я пытаюсь проглотить подгоревшую кукурузу, затем запихиваю в себя еще два печенья.

Я попробовал Кассандру в самом начале. Мне больше не нужно довольствоваться ее ужасной выпечкой. Но это неважно. Если бы кто-то только подумал о том, чтобы съесть то, что она для меня приготовила, я бы вырезал ему желудок из его тела.

Я снова подставляю рот под струю воды.

Вода помогает размятому печенью раствориться во рту, и я наконец-то могу его проглотить.

С моей стопкой из восьми печений в одной руке я шагаю обратно к входной двери и беру пару теннисных туфель Кассандры. Это ее любимая пара. Те, которые она всегда надевает, когда выходит из дома по делам, так что я знаю, что они удобные.

Я на долю секунды замираю, раздумывая, поднести ли их к носу, но потом вспоминаю, что она, возможно, наблюдает за мной через окно, поэтому вместо этого засовываю их под мышку.

Я уже показал ей слишком много своих карт со всей этой слежкой. Мне не нужно добавлять в список нюхача обуви.

Выключив свет на заднем дворе, я выхожу через заднюю дверь.

Отсутствие камер на заднем дворе было явной ошибкой новичка, но теперь я этим пользуюсь, чтобы Кассандра не видела, как я запираю ее дом собственными ключами.

Хотя, опять же, тот факт, что она сейчас сидит в моей безопасной комнате и просматривает все мои прямые трансляции из ее дома, вероятно, подсказал ей, что я вторгся в ее личную жизнь.

Ты одержим мной?

Я бесшумно ступаю по траве, пока в полной темноте обхожу ее дом сзади, запоминая каждый дюйм ее собственности.

Да, Кассандра Линн Кантрелл. Я помешан на тебе.

Добравшись до ее подъездной дорожки, я пробегаю расстояние до своего дома.

Когда я впервые проверил, что произошло, я кружил по лесу. Потому что мне нужно было знать, был ли этот человек один или он был частью группы, пытающейся нанести удар по моему местоположению, — а Кассандра просто услышала не то в неподходящее время.

Но поскольку, похоже, этот человек был один, теперь дело в скорости. Потому что я сомневаюсь, что это из-за Кассандры. Я уверен, что этот человек шел, чтобы подтвердить мое местоположение.

Я вскакиваю по ступенькам к входной двери и свободной рукой открываю ее.

Оказавшись внутри, я иду прямиком на кухню.

Мне требуется несколько секунд, чтобы схватить пакет с застежкой-молнией и засунуть в него печенье, затем пересечь дом и попасть в свою комнату, прикрепить стикер к остальным, вытащить из шкафа два рюкзака, засунуть в один из них печенье и спуститься вниз.

ГЛАВА 66

Кэсси

В тот момент, когда на экране появляется Ганс, показывающий остальную часть подвала, я вскакиваю со стула и бросаюсь к двери.

Я открываю ее как раз в тот момент, когда Ганс открывает входную дверь. И я все еще стою перед ним.

Волосы у него все еще распущены, теперь они суше и слегка волнистые, а на каждом плече висит рюкзак.

На фоне яркого подвального света у него за спиной вид почти потусторонний.

Его взгляд скользит по моему телу.

Мой вид менее потусторонний и более я украла твою толстовку.

Он опускает взгляд на мои руки и наполовину съеденный пакетик «Скиттлс», который я держу.

Ах да, я еще и конфеты у него украла.

Ганс не дает мне времени отступить. Он обхватывает меня за шею и прижимает свой рот к моему, просовывая язык между моих губ.

Он стонет.

Боже, его стоны.

Пальцы на моей шее сгибаются, а другой рукой он обхватывает мой затылок.

Он касается меня только выше плеч, но такое ощущение, будто он поглощает меня.

Я впиваюсь руками в его крепкие бока.

Он облизывает меня. «Блядь». Он притягивает меня ближе. «Проклятые Skittles». Его рот поглощает мой. «Ебаная соблазнительница».

Он сжимает меня сильнее, затем отстраняется.

«Нам пора идти».

Я киваю. Затем возвращаюсь в реальность. «Подожди, куда?»

Ганс снимает один из рюкзаков с плеча и достает из бокового кармана мои любимые теннисные туфли.

Я автоматически бросаю их на пол и начинаю просовывать в них ноги.

Как только моя вторая нога влезает в туфлю, Ганс хватает меня за руку и вытаскивает из странной комнаты наблюдения.

Маленькая часть меня задавалась вопросом, попытается ли Ганс удержать меня здесь, так что то, что он вывел меня из комнаты, — хороший знак. Но потом я вспомнила, как он ел мою задницу в гараже на прошлых выходных, так что Ганс, заперевший меня и державший в качестве своего маленького секс-питомца, может быть неплохим решением.

Ганс останавливается, чтобы убедиться, что обе двери за нами закрылись, затем мы продолжаем движение.

Я следую за ним по лестнице, через кухню и в гараж.

Как и в прошлый раз, в гараже темно, но Ганс держит меня за руку и ведет к пикапу.

Я слышу, как открывается дверь, но свет не загорается.

«Залезай».

«Я не вижу».

«А, точно», — говорит Ганс, словно не замечая, что здесь