Я поджимаю губы, начиная фразу «что», но тут он прижимает руку к стене, и наружу откидывается панель размером с дверь.

За секретной дверью находится скрытая дверь из металла, которая выглядит достаточно прочной, чтобы выдержать взрыв бомбы.

Ганс поднимает правую руку и кладет ее на черный прямоугольный экран, встроенный в стену рядом с дверью.

У меня отвисла челюсть.

Это что, чёртова хиромантия?

Раздается громкий стук, и толстая металлическая дверь открывается внутрь.

Ух ты.

Ганс ведет меня в кромешную тьму комнаты, и как только я вхожу внутрь, надо мной автоматически включается свет, наполняя большую комнату ровным сиянием.

Очень круто.

Мой рот открывается еще шире.

Комната большая. Больше, чем должна быть, учитывая размер дома наверху.

Я не могу сказать, сделаны ли стены из бетона или металла. Но одна целая стена покрыта чем-то вроде системы стеллажей с крючками. И на этих крючках висит оружие. Целая стена оружия. И это… гранаты?

Дверь за Гансом закрывается, и я слышу тихий шум включающихся вентиляторов.

«Системы жизнеобеспечения автоматически включаются, когда в комнате находится человек». Я смотрю на потолок, затем на Ганса. Он наклоняет голову набок, проходя мимо меня, как будто обдумывая то, что сказал. «Ну, живой человек».

«Эм, здесь было не живой человек?»

Наверное, мне не стоит этого спрашивать. Если бы это был фильм, я бы кричала на девушку, чтобы она развернулась и выбежала из этого страшного бункера.

Но это не фильм. Это моя жизнь. И это мой сосед, который называет меня Бабочкой и отвозит меня в аэропорт. И в ком я теперь на девяносто девять процентов уверена, был тот мужчина в автобусе в Мексике.

«Не в этом доме».

Не в… Ах да. Трупы.

Я провожаю взглядом Ганса, который открывает одну из четырех дверей в дальней стене, открывая вид на шкаф.

На его спине есть еще несколько шрамов, а одна особенно длинная полоска вздутия кожи находится в двух дюймах от позвоночника.

«У тебя есть другие дома?» — мой вопрос звучит с придыханием.

«Несколько», — отвечает Ганс и сбрасывает полотенце.

И, черт возьми, этот человек сложен как бог викингов. Боевые отметины и все такое.

Хотя его язык, пальцы и член были во мне, я не видела его голым. Даже без рубашки. До этого момента.

Когда он наклоняется, чтобы натянуть черные боксеры, я замечаю его яйца, свисающие между ног, и мне приходится опереться рукой о стену.

Господи, помилуй, почему так жарко?

Когда он начинает натягивать черные брюки, похожие на те, что он носил на ужине у моих родителей, я отвожу взгляд, чтобы осмотреть остальную часть комнаты.

Напротив стены с оружием находится то, что я могу описать только как стену мониторов. Как в одном из фильмов про Джеймса Бонда. Ряды экранов, все выключенные в данный момент, установлены над стойкой, которая тянется вдоль стены.

«Подожди, ты сказал, что у тебя несколько домов?» — спрашиваю я, подходя и вставая за офисное кресло на колесиках, стоящее по центру перед мониторами.

«Мы поговорим об этом позже. Хорошо?»

Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как Ганс зашнуровывает ботинки, черная футболка уже на нем. «Позже?»

Выпрямившись, Ганс двигается к стене с оружием.

Он снимает наплечную кобуру с крючка и надевает ее на плечо.

Я завороженно смотрю, как он выбирает два одинаковых пистолета, делая то, что делают люди в фильмах, проверяя обоймы, а затем вставляя их в гнезда на кобуре. Затем он хватает длинный нож в матерчатых ножнах и прикрепляет все это к поясу.

«Ты как Бэтмен», — шепчу я. У него не хватает только плаща и маски.

Ганс качает головой. «Нет. Мои родители разбогатели на добыче полезных ископаемых».

Его тон сух, и кажется, что он шутит. Но, полагаю, я не так хорошо знаю историю Бэтмена, потому что не понимаю шутку.

«Подожди». До меня вдруг доходит, что он делает. «Ты идешь туда».

Ганс кивает, затем жестом просит меня отойти, чтобы он мог выдвинуть стул.

Я так и делаю, и тут он указывает: «Сядь».

Я подчиняюсь.

Ганс хватается за спинку стула и разворачивает меня лицом к мониторам.

Я не вижу способа их включить, но тут Ганс откидывает какую-то скрытую панель в стойке, и передо мной появляется клавиатура.

Он нажимает несколько клавиш, и экраны оживают.

Я наклоняюсь вперед, пытаясь рассмотреть поближе, поскольку большинство экранов разделено на четыре квадранта.

«Что…» И тут я понимаю, что вижу.

Вид от входной двери Ганса, на уровне глаз. Вид на улицу. Еще немного того, что должно быть двором Ганса. Мой дом.

Множество видов моего дома.

«Я единственный человек, который может войти в эту комнату снаружи, но ты можешь выйти из комнаты в любое время», — говорит Ганс.

Я запрокидываю голову, чтобы посмотреть на него. «Ты одержим мной?»

Ганс моргает один раз, медленно. «Кассандра, мне нужно, чтобы ты послушала». О, боже, я думаю, что он это делает. «Ты не заперта здесь, ясно?»

Я киваю, но все еще думаю о том, что он одержим мной.

Ганс указывает на мониторы. «Ты можешь наблюдать за мной через них, чтобы видеть, когда я вернусь. Если что-то случится, и я не вернусь…» Ганс кладет телефон передо мной. «Позвоните контакту A3».

Его слова — словно ведро ледяной воды на моей коже. «Что значит не вернёшься?»

«Просто предосторожность». Он указывает на телефон. «Теперь скажи мне, кому звонить».

«А3», — повторяю я. «Кто это?»

«Его зовут Дом. Он мне должен. А если не ответит, попробуй А2 или А1». Он делает паузу. «В таком порядке».

Когда он начинает отходить, я тянусь к нему. «Пожалуйста, не уходи».

Он сжимает мою руку в своей. «Я сейчас вернусь, Бабочка. Оставайся здесь».

А потом он ушел.

Тяжелая дверь захлопывается за ним, и замки с глухим стуком встают на место.

О, Иисусе.

Я стучу по телефону, чтобы убедиться, что он не заблокирован. Потому что если он не вернется, а у меня не будет возможности позвонить, я начну окончательно сходить с ума.

Но телефон не заблокирован.

И я вижу домашний экран. А фотография, сохранённая как фон, это… я. Сплю в его кровати.

Я прикусываю губу.

Он точно одержим мной.

ГЛАВА 63

Ганс

Мне нужен ответ только на один вопрос. Этот человек пришел за Кассандрой или за мной?

В любом случае, если он еще не мертв, я