Аромат полыни витал вокруг меня. Я посмотрела вниз… Достаточно. Пока что, этого достаточно. Я собрала нарванную полынь в пакет, которым меня снабдила Сара, после чего поднялась с колен…

Пока я возвращалась к дому по сумрачному саду, призрак луны в небе преследовал меня. Я оглянулась мельком на эту луну. Красиво… Какое удивительное лиловое небо! И вот уже первые звезды начинают показываться… Как же это все-таки приятно – встречать ночь вне стен клиники Григоровича…

Когда я вошла в комнату, освещенную теплым светом лампы накаливания, Сара Кински сидела у постели Марка. Она услышала меня и обернулась… Свои рыжие волосы Сара успела собрать в аккуратный хвост на затылке, одежду, перепачканную блевотой и кровью сменить, но большой пунцовый синяк с ее левой щеки никуда не делся… Моих рук дело… Я тогда ударила Сару, чтобы все ее внимание переключилось на меня, и Марк мог схватить ее. Впрочем, Сара мне здорово отплатила за удар – кровоподтеки на моей шее, темные и крупные, оставленные ее языком, все еще болели. Этот язык едва не задушил меня. А когда я полоснула по нему ножом, в лицо мне брызнула черная шипящая жидкость, обжёгшая кожу.

Сейчас, Сара смотрела на меня вполне дружелюбно, хоть лицо ее и было омрачено тревогой за Марка. Я продемонстрировала ей пакет с нарванной полынью.

– Там, где вы сказали, за оградой, ее действительно очень много. Такие запасы полыни тяжело истощить.

– Хорошо, Алиса. – Сара улыбнулась, однако улыбка ее быстро померкла. – Она действительно поможет ему?

– Честно говоря, я не знаю. Но… полынь сама по себе обладает целебными свойствами, настоями из полыни можно промывать раны, темные существа боятся полыни… И… я не знаю насколько полынь эффективна при укусах одержимых животных, но думаю, что хоть какая-то польза от нее будет. К тому же, вам, Сара, она тоже необходима. Вы должны постоянно носить полынь с собой, ведь мы не знаем, ушла ли та штука из вас… Вдруг, она просто ослабла, и спряталась на время, забилась поглубже, дабы восстановиться?

Сара опустила голову и вымолвила тихо:

– Она не ушла… Я чувствую… Чем бы это существо ни являлось, но оно по-прежнему во мне… Все как ты и сказала – оно теперь очень слабое, копит силы и ждет момента. Я могу ощущать его эмоции, оно обозлено и испуганно, но больше обозлено… Ты права, Алиса. Мне стоит взять полынь, и носить ее с собой.

– А Марку мы сделаем компресс из листьев полыни! – Воскликнула я. – Я, все же, думаю, что это может помочь.

Я приблизилась к кровати. Марк все еще был без сознания. Он лежал весь потный и горячий, тихонько постанывая иногда… Раны на его шее казались совсем крошечными, несколько рванных бороздок и глубоких проколов от кошачьих зубов, однако не переставали сочиться коричнево-бордовым… Кожа вокруг ран приобрела темный оттенок, и я отчетливо могла видеть сеть крохотных черно-синих капилляров.

Пока я делала компресс, Сара смотрела…

– Мне следует быть благодарной сестре. – Наконец произнесла она. – За то, что та послала тебя ко мне. Не явись ты вовремя, со своей полынью… – Она покачала головой. – И кто знает, что было бы сейчас… Признаться честно, мы с Линдой не виделись пятнадцать лет, кажется. И тогда она была совсем крохой, даже младше тебя… Да и я тогда была молода.

Я закончила делать компресс, и осторожно присела на край кровати. На коленях у Сары лежали несколько тетрадных листов, густо исписанных аккуратным почерком Линды… Сара взяла один из листов в руки, и вновь быстро пробежала по нему глазами. Закончив читать, она посмотрела на меня. Глаза ее были полны влаги и… затаенной ярости.

– Когда ты вручила мне это письмо, я не знала, что и думать. – Голос Сары Кински отвердел. – Столько лет прошло, а мой отец никак не уймется… П-п… – Она вдруг запнулась, словно страшась выговорить это слово, но потом все же осмелилась. – Подонок!

Я приложила руку к своему правому боку, дабы проверить, не сползли ли бинты… Рана уже почти не болела. Несколько часов назад я хорошо промыла и перевязала ее. И теперь, мне оставалось лишь надеяться, что заживет она без всяких эксцессов.

– Я и не думала, что у Линды есть сестра! Получается… – Я взглянула на Марка. – Вы приходитесь Марку тетей. Следовательно – Григорович его дедушка!

– Все верно. – Мрачно произнесла Сара. – У Григоровича было три дочери – я, Линда, и Амелия – мать Марка. Я – старшая. Амелия была чуть помладше меня, ну и Линда – самой младшей.

– Амелия – красивое имя.

– Красивое. – Согласилась Сара. – Но я всегда звала ее просто – Мия. Это сокращенно… Из рассказов матери я знаю, что Григорович с юных лет увлекался исследованием скрытых возможностей человеческого тела, а также способами раскрытия этих возможностей, или же прибавления чего-то нового… О да, он любил прибавлять новое. – Она внимательно посмотрела на меня. – Они с мамой познакомились, когда отец был еще обычным студентом медицинского университета, на факультете хирургии. По ее словам, он уже тогда казался ей очень перспективным молодым человеком. И она не ошиблась. Мой отец действительно талантлив – он великолепный хирург, превосходно разбирается в строении человеческого организма, но, как я уже говорила, любит вытаскивать наружу скрытое, и добавлять новое… Но ты ведь знаешь об этом не хуже меня, не так ли Алиса? Сколько лет ты провела в его клинике?

– Семь. – Глухо откликнулась я.

– Семь лет… – Повторила за мной Сара. – Семь лет, он мучал тебя, и чего же добился?

Я молчала. Воспоминания, белые и острые, будто лезвие скальпеля, настигали меня… Он часто включал музыку во время операций. Обычно, я успевала услышать начало мелодии, перед тем, как сознание мое затухало. Однако, наркоз использовался не всегда. Почему-то, в некоторых операциях он был недопустим, и тогда мне просто вкалывали нечто такое, от чего я не могла двигаться и говорить, однако прекрасно все чувствовала… В такие моменты я просто мечтала умереть, но могла лишь дышать, и