Вятского уезда делали даже щеголеватые кошевки, окованные мороженой жестью (с особым «морозным» узором) и обитые ковриком на спинке, а иногда и на боках – т. н. лежанки: в кошеве удобнее всего ехать полулежа, на сене или соломе, да еще и подстелив хотя бы рядно, а лучше – тюфяк. В общем, производство плетюшек, круглых для саней, угловатых для тарантасов, возовых для жита имело место почти во всех уездах. Годовой заработок составлял 20–25 рублей, на одни рабочие руки иногда приходилось 10–15 рублей. Таких мастеров в Вятской губернии было более 800, из них наибольшее число (310) приходилось на Елабужский уезд, где они встречались в 12 волостях из почти 20 волостей уезда, но сосредоточены почти все в пяти волостях. В Вятском уезде плетюшечники были сосредоточены в семи волостях из 21, а преимущественно в трех.

Считалось, что к началу ХХ века лозоплетением, как промыслом, в России занималось свыше 30 тысяч человек. Из них свыше 10 тысяч приходилось на Центрально-Черноземную область, а на втором месте были центрально-промышленные губернии, среди которых выделялась Московская. Здесь более всего прославились Звенигородский, Рузский и Коломенский уезды. В Звенигородском уезде, в Больших и Малых Вяземах, Шарапове, Кобякове и Бутынях, располагавшихся вблизи станции Голицыно, плели корзины для цветов, парфюмерных магазинов, кондитерских, бутылочных заводов; также выплетались игрушки и мебель. Видную роль в развитии промысла сыграла супруга Московского генерал-губернатора, князя Д. В. Голицына, которому принадлежали Большие Вяземы, княгиня Татьяна Васильевна Голицына. Для обучения окрестных крестьян тонкому изящному плетению она в 1840 году даже пригласила из Швейцарии мастера. В 1895 г. в уезде плетением занималось 208 семей, из которых 197 работали в собственных помещениях, не нанимая рабочих. То есть это были самые настоящие кустари. Поскольку сырье уже приходилось завозить издалека, даже из Новгородской губернии, у них возникли серьезные проблемы, и теперь на помощь им пришло Московское губернское земство. В Вяземах была устроена учебная корзиночная мастерская, а для руководства ею на обучение заграницу на средства предпринимателя Сергея Тимофеевича Морозова был отправлен мастер А. Березовский. В 1899 г. в Вяземах возникло Складочно-потребительское общество, защищавшее кустарей от скупщиков. В этом году его оборот составил 22 тысячи рублей, а через 10 лет он достиг 176 тысяч. В 1911 году при обществе для обучения детей кустарей мастерству была открыта специальная школа. Если в 1899 году в общество вошло 102 работника, то в 1913 году их было уже более 300. Ассортимент изделий насчитывал до 1000 наименований.

Другим центром подмосковного лозоплетения был Рузский уезд, где в 1870‑х годах этим ремеслом занималось более 170 семейств в Ащеринской, Хотебцовской, Клементьевской и Горбатовской волостях. Здесь преимущественно производили дорожные корзины в виде наборов из трех-четырех корзин, вставлявшихся одна в другую. Но для работы в течение нескольких месяцев требовалось затратить 60–100 рублей на приобретение прута. В Рузе для снабжения кустарей материалом в 1894 году Московским земством был открыт склад. Земство поддерживало также селения Окатьевской волости Коломенского уезда, где, однако, промысел по объемам производства уступал Звенигородскому и Рузскому.

Разумеется, сплести обычную крестьянскую корзину для грибов или картофеля либо грубую кошевку на дровни нехитро. Значительно больше умения и аккуратности требовалось при изготовлении плетеной мебели, которое было распространено преимущественно в подгородных деревнях вокруг больших городов с их дачной жизнью. Здесь прут тщательно подбирался по размеру, хорошо очищался и даже иногда красился растительными либо анилиновыми красителями, а то и серебрился. Сплести легкий, изящный, но прочный дачный диван, кресло и даже столик – для этого нужно было приложить много и умения, и старания. Тем не менее таких изделий приготовлялось довольно много, и стоили они недешево. Однако мастера получали лишь незначительную часть стоимости такого трудоемкого изделия: львиная доля прибыли доставалась скупщикам и владельцам мебельных магазинов в городах.

Широкое распространение промысла связано и с большим спросом на изделия, и с доступностью дешевого, даже бесплатного и постоянно возобновлявшегося материала, и с простотой технологии, и с дешевизной инструмента. Требовался только легкий топорик для рубки прута, острый нож-косяк, щемялка – согнутая вдвое упругая проволока с небольшими полукольцевыми выгибами для прута, и щепало – круглая медная либо даже деревянная палочка с тремя или четырьмя угловатыми вырезами на торце, образующими заостренные три или четыре зуба.

Рис. 104. Щепало и щемялка

Рис. 105. Корзины

Резали иву с ноября по март, когда растение находилось в полном покое. Связки срезанных прутьев хранили в сухом, темном и не слишком холодном месте, чтобы дерево не промерзало. Перед сниманием коры прутья вымачивали или даже вываривали в воде либо держали над паром. Связки погружали в воду стоя, комлем вниз, на решетчатый поддон мочила. Для снятия коры прут вставлялся толстым концом между ветвями щемялки и протягивался во всю длину, после чего вся кора легко снималась рукой. Снимать кору или подскабливать ее ножом нельзя, т. к. повреждается верхний слой, и прут теряет товарный вид. Снятая кора в огромных связках продавалась для дубления кож. Затем прутья сушили и отбеливали на солнце, два-три дня, а под навесом при дождливой погоде – пять-шесть дней. Толстые прутья раскалывали по длине на три или четыре доли щепалом: обрезав комель и сделав в нем глубокие три или четыре надреза, прут насаживали на щепало и протягивали его рукой. Полученные «шины» шли на выделку т. н. шинного товара. Делались и строганные шины с помощью особого струга, придававшего пруту в сечении чечевицеобразную форму.

В торговле различался серый, или зеленый товар, самый грубый, из неочищенного прута, в основном товарные корзины, белый товар – дорожные, ручные, имевшие форму чемодана, бельевые, булочные корзины, художественный товар, мебель и товар для экипажного и колясочного производства. В четырех последних видах изделий обычно комбинировали круглый прут с шиной. Плетение начинается со дна. Заложив основание из длинных радиальных прутьев, по размеру будущей корзины, затем вперемежку заплетают его предварительно вымоченными прутьями. Плетут всегда слева направо. Первый прут начинают плести с толстого конца, следующий – с тонкого и т. д. Время от времени вплетенные ряды прутьев слегка прибивают для большей плотности. Самое сложное заключается в том, чтобы умело заплести кромки, иначе изделие рассыплется при эксплуатации. При четырехугольных корзинах и сложных изделиях употребляли доски с дырами в несколько рядов, в которые втыкали прутья основы. Но с приспособлениями и из шинованного прута работали только хороший, дорогой товар. А простые крестьянские корзины плелись просто, без приспособлений и отделки, прямо на руках. И выделывалось их – многие миллионы.

Работа с берестой, лыком и мочалом

Органически слившийся с окружающей природной средой обитания, русский крестьянин великолепно знал свойства своего главного сырьевого ресурса, дерева, и владел всеми приемами его использования. Не было ни одной древесной и кустарниковой породы, которая не шла бы в дело. Но главным кормильцем были липа и береза. Луб, лыко, мочало, береста, мягкая либо твердая мелкослойная древесина ставили липу и березу русских лесов наравне с