поблизости, мальчишеской формой имени Джорджии. В ту же минуту, как слуга удалился, и еще прежде, чем они успели спросить, где же Гаэтано, Фалько выложил им новость об отъезде брата.

— Час назад он уехал в Беллецию, — возбужденно проговорил он. — Отправился туда, чтобы встретиться с герцогиней.

— С чего это такая поспешность? — настойчиво, с ноткой подозрительности в голосе, поинтересовался Лючиано.

Фалько вздохнул.

— От вас это можно не скрывать. Всё равно вскоре, после того, как они поженятся, об этом каждому станет известно.

Джорджия увидела, как кровь отливает от лица Лючиано, пока он не начал походить на мраморную статую Аполлона, стоявшую в нише за его спиной. Через мгновенье кровь прилила обратно, и Лючиано побагровел от гнева.

— Что ты этим хочешь сказать? Кто и на ком собирается жениться?

— Ну, Гаэтано и герцогиня, — нервно ответил явно ошеломленный Фалько. — Регент принял наше сватовство, и мой брат хочет обсудить всё это с самой герцогиней, прежде чем привезти ее сюда на Звездные Скачки.

— Никогда! — воскликнул Лючиано. — Никогда Арианна не выйдет за ди Кимичи. Здесь, должно быть, какая-то ошибка!

Теперь пришла очередь залиться краской Фалько.

— Почему же это? Наш род — один из старейших в Талии, мы в родстве с герцогами и принцами всего севера страны. Собственно говоря, в шести ее городах законно правят представители моего семейства.

— Достаточная причина для того, чтобы не делать Беллецию седьмым таким городом, — огрызнулся Лючиано. — Пошли, Джорджия. Безумием было приходить сюда. Между нами и ди Кимичи не может быть никаких дел. Ты же видишь, что их не интересует ничто, кроме обустройства собственного гнезда.

— Подождите! — вскрикнул Фалько, увидев, что Лючиано намерен уйти и увести Джорджию.

Джорджия была расстроена ничуть не меньше обоих юношей. Вспышка Лючиано не оставляла места для сомнений относительно его чувств к Арианне. Это было само по себе достаточно тяжело, но уйти, видя убитое горем лицо Фалько, было еще тяжелее.

— Погодите минутку, — сказала она, кладя руку на локоть Лючиано. Это был первый раз, когда она решилась прикоснуться к нему.

— Я уверена, что у Лючиано и в мыслях не было оскорбить твое семейство, — заговорила она, обращаясь к Фалько, и почувствовала, как мышцы Лючиано напряглись под ее рукой. — И я уверена, что, если речь идет о каком-то недоразумении, оно быстро разъяснится. Однако в любом случае герцогиня обязана выслушать подобное предложение, — обратилась она теперь уже к Лючиано. — Я имею в виду, что, хотя, конечно же, это не мой мир, но, судя по тому, что я узнала о Талии, нельзя просто сказать «убирайся», когда представитель одного благородного семейства просит руки представителя другого.

Джорджия почувствовала, что Лючиано начал понемногу расслабляться.

— Ну-у, пожалуй, что так, — проворчал он.

— И если это может послужить каким-то утешением, — с тревогой в голосе проговорил Фалько, — то не думаю, что он хочет жениться на ней. По-моему, он предпочел бы нашу кузину Франческу — они еще детьми всегда твердили, что, когда вырастут, обязательно поженятся.

Лючиано с горечью рассмеялся.

— Франческа ди Кимичи? Думаю, вы обнаружите, что она уже выдана замуж — в соответствии с планами вашего семейства. Если, конечно, это та самая девушка, которую Ринальдо ди Кимичи выставлял против Арианны на выборах герцогини.

— Ринальдо — мой двоюродный брат, — чопорно произнес Фалько. — Я не очень его люблю, но он принадлежит к моей семье, а родственников мы не выбираем.

— Это верно, — заметила Джорджия. — Никому из нас это не дано. Будь справедлив, Лючиано. От Фалько не зависят ни дела его семьи, ни то, из кого она состоит.

— Но Гаэтано выполнит волю вашего отца, разве не так? — спросил Лючиано.

— Не знаю, — спокойно ответил Фалько. — Я подчиняться ей не намерен, так ведь?

Последовало напряженное молчание, а затем Лючиано вновь, похоже, обрел контроль над собой.

— Я помню, что мы согласились подумать над тем, как можно тебе помочь, — проговорил он наконец. — Не скажу, что я в восторге от этого. Я даже не знаю, возможно ли то, что ты хочешь сделать, и уж наверняка это будет опасно. Тебе придется осознать, что означает вечное расставание с твоей семьей. Не знаю, вполне ли ты себе это представляешь.

— Я мало еще о чем, помимо этого, думал со времени нашей доездки в Белле Винье, — ответил Фалько.

— Думать — это одно, — сказал Лючиано. — На деле всё оказывается гораздо сложнее.

— У нас с тобой есть одно различие. Ты был заброшен сюда по воле случая, я же делаю свой выбор сознательно.

— Это правда, — сказала Джорджия. — Конечно же, тут есть разница, Люсьен.

— Может быть, — помедлив, ответил Лючиано. — И всё же я хочу, чтобы ты хорошо всё продумал. Это не заклинание, которое можно наложить, а потом снять. Если ты отправишься в мой прежний мир — а мы всё еще не знаем, возможно ли это — для тебя это будет хуже, чем изгнание в другую страну. Вспомни, что я хорошо уже знал Беллецию, прежде чем остаться там навсегда. Ты же попадешь в настолько новый мир, что сейчас, я думаю, ты даже не можешь это представить. Мир, где скорость скачущей галопом лошади считается ничтожной, где ты смог бы пересечь всю Талию за каких-то пару часов, где ты можешь разговаривать с человеком, живущим на другом конце света, — и всё это при помощи машин.

— Но ведь как раз потому, что ваш мир полон подобных чудес — я бы назвал их настоящей магией — я и хочу попасть туда, — воскликнул Фалько. — Если там возможно так много, то они, наверное, и меня смогут привести в порядок.

— Может быть, и смогут, — сказал Лючиано. — А что потом? Вернуться обратно ты не сможешь. Ты останешься там без друзей и без семьи. У меня в Беллеции были уже, по крайней мере, знакомые. Тебе же придется начинать новую жизнь среди совсем чужих людей. И подумай, какую боль это причинит твоей семье. Я знаю, какую оно причинило моей. — Он умолк, не в силах продолжать.

— Для моей семьи лучше будет потерять меня, — сказал Фалько. — Я знаю, что они любят меня. Все,