Его тут же приняли в броневик, на котором он со своей протянутой рукой мог бы с успехом изобразить Ленина, только кепки не хватало. В машине он не сидел, все порывался куда-то идти, а потом вынул из кармана пузырек с темной жидкостью и сделал несколько глотков. И только после этого притих.

У Леры был такой ступор, что думать она вообще не могла, приходящие мысли были совершенно больными. Надо будет полежать здесь оздоровиться, что ли…

Как им разрешили эту операцию среди ночи в клинике для душевнобольных? Наверное, Алексей все же был важным чином, если наперед знал, что ему все сойдет с рук. Или положение настолько серьезное, и преступник представляет большую опасность, что ради его поимки дали согласие. Хотя операция прошла совсем не слышно и очень быстро, долгим было только ожидание.

Появление племянника

Анечка поняла, что сейчас у нее выскочит сердце — так сильно оно громыхало в груди. Дверь, которую кто-то долго пытался открыть, подалась и тихо распахнулась. Женщина не двинулась с места, осталась сидеть в позе спящей сиделки, положив руки на спинку стула.

Человек в белом халате постоял немного, присматриваясь в темноте, а затем тихонько подошел к постели больной и достал из кармана шприц — как в кино. Сняв колпачок, он впустил содержимое в капельницу.

Затем произошла смена декораций, как потом называла эту ситуацию Анечка: в раскрытую дверь проскользнули невидимые и неслышимые тени. Рраз! — и вспыхнул свет, и племяннику в две секунды вывернули руки и надели наручники.

У Анечки из глаз обильно полились запоздалые слезы, хоть плакать уже было вовсе не нужно: Анна Ивановна давно была в другой палате, а капельница своим хвостом уходила под одеяло, накрывавшее свернутый плед. Племянника повели на улицу.

Им наконец разрешили выйти из машины, и теперь Вероника стояла рядом с мужчинами, затягивалась сигаретой. Тоже мне, покуривают тут. У Леры на глаза навернулись слезы. Лучше бы она ничего не говорила ему, разбиралась бы сама, а теперь что? Белов влез в ее дело, хоть никто его и не просил!

И главное, Иван ничего не сказал Лере, будто это не ее отца утопили, будто она здесь совсем ни при чем! Зачем ему, когда он занят новым романом, у него ведь любовь — зеленоглазая брюнетка. Они так нежно смотрели друг другу в глаза, это видела вся страна!

Лера не заметила, как оказалась в кустах сирени, издававшей такой мерзкий запах, что хотелось заткнуть нос или надеть респиратор. Она с детства ненавидела сирень, и когда мимо шли благополучные полные женщины в цветастых платьях и несли сиреневые букеты, она готова была их задушить и, как маньяк, положить им на грудь эту сирень.

Лере было очень плохо, а как сделать, чтобы что-то поправить, она не знала. По привычке достала из пачки сигарету, хоть курить не собиралась. Просто не знала, куда деть руки. Тут кто-то вынул у нее из пальцев «Кент», на который уже накапало с противного куста. Затем обнял, крепко поцеловал в губы и сразу же отпустил.

— Иван! — пискнула она в его плечо. — Отпусти меня!

Но он не отпустил, а прижал еще крепче, и у нее уже не хватило сил бороться с ним. Тогда она заревела, из глаз покатились слезы, как будто их раньше держали в кувшине, как джина. Вот тебе и железный дровосек! Иван накинул ей на плечи свитер, но она все равно продолжала тихо плакать и дрожать мелкой дрожью.

Они постояли, обнявшись, и Лере стало тепло. Мозг перестал закипать от обиды и несчастья. Как много всего произошло, и как мало ей нужно для спокойствия — всего лишь поцелуй Ивана и его теплые руки.

— Как ты думаешь, его возьмут?

— Уже задержали, иначе бы нас не выпустили из автозака. Лешка кого угодно из-под земли достанет, если очень надо.

— Я не знаю, не знаю, когда это все закончится! — вздохнула она.

— Я знаю, — сказал он. Удивительно разговорчивый мужчина!

Настойкин опять рвался из автозака, его выпустили, и теперь он сидел на скамейке возле зеленой аллеи, подперев растрепанную голову руками. На противоположной скамейке Алексей разговаривал с медсестрой Таисией, около которой, откуда ни возьмись, тоже оказалось несколько бойцов-комитетчиков. Ее почему-то тоже повели за руку в машину с зарешеченными окнами.

А из корпуса вышла Анечка, и Лера с Вероникой бросились ей навстречу. Тут они все обнялись, как в доброй старой мелодраме, и Анечка вдруг сказала:

— Вот видите, как хорошо, что я несколько лет работала в центре психического здоровья! — и на лице ее не было ни тени отчаяния или страха, а глаза и вовсе светились от счастья.

Они захохотали, испугав медсестер, а Настойкин, услышав голос Анечки, так и кинулся к ней.

— Уважаемый Антон Павлович, спасибо вам большое за все! Я у вас больше не работаю, уезжаю домой! — сказала она, и он заплакал.

Все же их подруга была интеллигентной дамой и знала приличия, хоть некоторое время и жила в провинции.

Никто сразу так ничего и не понял, когда из злополучного здания вышел Володя Володин! Лера очень обрадовалась, но как он тут оказался?! Тоже помогал ловить неизвестного племянника-преступника?

Но Володин шел, держа руки впереди, а по обе стороны от него быстро шагали люди в костюмах СК.

Тут она услышала голос Анечки, который, превратившись в бубнеж, стал как будто бить ее по голове, и она не понимала, почему это происходит.

— Ты представляешь, Лерочка, этот подлец — и есть племянник, он устроился на работу в клинику садоводом. Просто косил траву, и никто на него не обращал внимания!

Лера молчала и смотрела на Володина, который был другом отца и всегда ее поддерживал. Они вместе переживали боль от того, что отец погиб.

Аллеи больничного дворика были мокрыми от росы, духота ушла с наступлением рассвета. Асфальт уже успел остыть, с обеих сторон дорожки фонари высвечивали из темноты белые