— Это очень долгая история. — Его взгляд задержался на разгорающемся пламени, и я задалась вопросом, планировал ли он рассказать ее мне или нет. — Давным-давно лидер Клана Пророчеств предвидела падение этих монстров. Она видела, как я возглавляю Крестовый поход истребителей против них и уничтожаю Бельведеров раз и навсегда.

— Прости, кого? — Мне не хотелось прерывать его, но он запутал меня. Я понятия не имела, кто такие Бельведеры и какое отношение они имеют к вампирам, а он говорил о них так, словно предполагал, что у меня уже есть ответы на эти вопросы.

Магнар повернулся, чтобы посмотреть на меня, и я могла сказать, что он был более чем немного удивлен моим невежеством, его золотистые глаза блуждали по моим чертам лица и заставляли меня бороться с желанием вздрогнуть под его пристальным взглядом. По какой-то причине мой мозг выбрал этот момент, чтобы напомнить мне о крепкости его хватки, когда она сомкнулась на моем горле, о том, как бешено бился мой пульс, когда он держал меня в своей власти, о том, как легко он мог оборвать мою жизнь, предположительно спасая ее. От вида его мощного тела по моим венам разлился жар, а потом его заглушило осознание того, что он сделал все это только для того, чтобы я не бросилась на помощь своей семье.

— Это имя дали себе первые вампиры, когда пересекли море и пришли на эту землю. Именно они начали все это более тысячи лет назад. Теперь они носят другое название? — Спросил он.

— Я никогда о них не слышала, но на самом деле я мало что знаю о том, что происходит за пределами Сферы. Вампиры никогда не утруждали себя рассказом о том, как все устроено. — Я пожала плечами. — Мы — пища, и как таковые, мы не имеем права подвергать сомнению действия наших хозяев, — с горечью процитировала я.

Магнар зарычал, как зверь, разбуженный ночью, от этого звука у меня по спине пробежала дрожь, заставив задуматься, насколько он опасен на самом деле, когда его кулак на мгновение крепко сжал рукоять кинжала, прежде чем он заставил себя снова разжать его.

— Мой отец всегда говорил, что вампиры намеренно держат нас в неведении, потому что чем меньше мы знаем о них, тем меньше вероятность, что мы найдем способ восстать против них. Он сказал, что величайшая слабость человечества — невежество. Но лекарство от невежества — это знания, поэтому, если ты знаешь о них что-то, чего не знаю я, я хочу это услышать. Все это.

Магнар мгновение рассматривал меня, проведя рукой по бороде, покрывавшей нижнюю половину его лица, прежде чем вздохнуть и кивнуть.

— Я полагаю, они не захотели бы, чтобы вы знали, как они пришли к власти, — задумчиво произнес Магнар. — Но мой народ всегда знал, что уничтожение Бельведеров было бы ключом к уничтожению всего их мерзкого вида. Мы охотились на них до края земли, пока они не были вынуждены отделиться и прятаться от нас, как черви, которыми они и являются. Как бы усердно мы ни искали, мы не смогли обнаружить ни одного из них. Но потом стало известно о пророчестве.

— Пророчество? — Спросила я, решив, что мне нужно отбросить свои сомнения и выслушать то, что он хотел сказать, независимо от того, насколько безумно все это звучало.

— Они должны были собраться вместе, в одном месте впервые за столетие. Я должен был возглавить Крестовый поход истребителей против них вместе с моим братом Джулиусом. Наша победа была начертана в рунах. — Он вздохнул, глядя на пламя в помещении, а не на меня, и продолжил: — Единственная проблема заключалась в том, что это произойдет только через сто лет, и у меня был только один способ быть там, чтобы исполнить свое предназначение. Пока остальные кланы готовились к битве и растили следующее поколение, готовое сражаться за свободу, которой заслуживал мир, меня должны были укрыть от разрушительного воздействия времени, чтобы я мог возглавить их. Меня и моего брата погрузили в рунический сон на сто лет, чтобы мы могли проснуться, готовые возглавить Крестовый поход и поставить вампиров на колени.

— Рунический сон? — Я не была уверена, имело ли смысл хоть что-то из того, что он говорил. Это звучало так, словно он утверждал, что ему тысяча лет, и хотя я знала, что вампиры бессмертны, я никогда не слышала, чтобы человек обладал этим даром.

— Да. Моя мать была из Клана Снов, люди которого обладали властью над сном. Среди их даров была способность заманивать человека в ловушку в своих снах, удерживая его с помощью рун, очень похожих на те, что я вырезал возле этой пещеры. Такие руны со временем теряют свою силу, но моя мать была достаточно могущественна, чтобы иметь возможность выбрать точный момент, когда их действие закончится. Если она решила запереть кого-то во сне на час, месяц или год, то он останется там без возможности освободиться, пока она его не разбудит.

— И они не состарятся за это время? Или не умрут от жажды? — Спросила я, нахмурившись. Даже если бы я поверила в то, что он говорил, то трудно было представить, как кто-то мог выжить в таком состоянии.

— В этой части потребовалась небольшая помощь богини.

Я открыла рот, чтобы отрицать существование такого существа. Мой отец рассказывал нам все о старых религиях, и я знала людей в Сфере, которые до сих пор ежедневно молились тому или иному богу, но я никогда не верила ни во что подобное. Какой бог стал бы просто сидеть в стороне и наблюдать за всеми ужасными вещами, которые происходили с их последователями?

Я явно колебалась достаточно долго, чтобы Магнар уловил суть моих мыслей, потому что он весело вздохнул.

— Проклятие или отрицание существования богов в моем присутствии не оскорбит меня. Я проклинаю их ежедневно. Они не предлагают смертным ничего, кроме боли и страданий, для их собственного развлечения. Но богиня Идун много раз помогала истребителям на протяжении веков, потому что она разделяет нашу ненависть к вампирам.

— Почему? — Выпалила я, не в силах сдержаться, решив, что просто выслушаю его историю такой, какой она была, и не буду подвергать сомнению ни одну из тех невозможных вещей, которые он описывал. В мире, где правят вампиры, кто вообще мог сказать, где была проведена граница реальности?

— Потому что они бессмертны, а этот дар никогда не должен был быть им дан. Она — богиня вечной молодости, и никто, кроме