— Это может быть идеальный день.

Шрам смотрит на нас, и от его волчьих глаз у меня замирает сердце. Он действительно пугающий. Он на несколько дюймов выше Хатча, но стройнее. Его тело длинное, худое, с покрытыми чернилами мышцами.

— Бургер или хот-дог? — Хатч бросает взгляд на столы для пикника и обращается к Дирку. — Коул слоу?

— А то! — Его брат поднимает пластиковый контейнер.

— Дай нам пару сосисок, — подмигивает мне Хатч. — Я сделаю тебе хот-дог в южном стиле.

— Это не по-южному, если в нем нет чили! — я слегка пихаю его руку, и он поднимает брови.

— Послушать тебя, так ты много знаешь.

— Ты ведешь себя так, будто я никогда здесь не была. Я знаю, как приготовить хот-дог из Южной Каролины.

Подняв обе руки, Хатч одаривает меня белоснежной улыбкой.

— Что будет леди?

На этот раз я подмигиваю ему.

— Нам, пожалуйста, пару хот-догов. Только не называй их «по-южному».

— Да, мэм, — Хатч негромко хихикает, и от этого у меня сжимается живот.

У меня еще не было возможности увидеть его игривую сторону. Это сексуально, и желанная передышка от напряжения последних нескольких недель.

Шрам кладет две красные сосиски на булочки и протягивает их. Хатч колеблется, и здоровяк усмехается, прежде чем положить один хот-дог на его тарелку.

— На минуту я подумал, что ты пытаешься посадить меня на диету.

— Твои штаны все еще впору, — язвит Шрам.

— А если бы не сидели, что бы было? — Хатч встает в полный рост.

— Ты был бы слишком велик для своих штанишек. — Голос у Шрама низкий и хриплый, с легким акцентом.

Хатч хихикает.

— Засранец.

Наблюдая за тем, как они общаются, словно братья, у меня возникает множество вопросов, особенно когда я поворачиваюсь и вижу, что моя сестра смотрит на нас, откусывая от своего огромного гамбургера.

Наши хот-доги приготовлены с капустным салатом и луком, а Пеппер стоит на коленях у стола.

— Гадость! — Горчица попадает ей на нос, когда она громко возражает. — Ненавижу капустный салат!

— У тебя будет изменится вкус, когда ты подрастешь, — Дирк дергает ее за мокрую косичку, и она отталкивает его руку.

— Старики любят всякую гадость.

— Я не могу понять, обижаюсь ли я потому, что меня пристыдили за еду, или потому, что она считает нас старыми, — Я беру хот-дог и осторожно откусываю большой кусок, делая все возможное, чтобы капустный салат не попал мне на колени.

— Для Пеппер все, кому больше тринадцати, старые, — Хатч расправляется со своим хот-догом за два укуса и уже берет второй.

— Помедленнее, — прислоняюсь к его плечу. — У тебя будет несварение желудка.

Он капает горчицей мне на нос.

— У меня железный желудок.

— Ты этого не сделал! — смеясь, я беру салфетку, чтобы вытереть желтое пятно с носа.

Хана сидит напротив меня, и я впервые за долгое время вижу, как она смеется. Я бы даже сказала, что она счастлива, и мне так хочется, чтобы это продолжалось.

— Я получил еще одно письмо с просьбой преподавать в колледже, — Дирк садится на скамейку лицом к Пеппер, уплетая два хот-дога и приступая к бургеру. — На этот раз я думаю о том, чтобы согласиться.

Хатч кивает, доедая последнюю порцию.

— Информатика? Анализ данных?

— Криминальная психология.

Я навостряю уши от его ответа. У меня степень бакалавра по психологии, и я не знала, что у Дирка есть опыт в этой области.

— Сделай это, — Хатч кивает, перекидывает ногу через скамейку и притягивает меня ближе к своей груди.

Его подбородок касается моего плеча, и по моим венам пробегает дрожь. Я смотрю на него, и когда наши взгляды встречаются, вижу в нем что — то другое — спокойную решимость, чувство собственности. Это согревает меня до самых кончиков пальцев.

Без колебаний Хатч наклоняется вперед, чтобы запечатлеть короткий поцелуй на моих губах.

— Я помогу прибраться. Не торопись.

Хатч встает и собирает наши тарелки, и я не могу отвести от него глаз. Он великолепен, свиреп, добр и чертовски сексуален. Его широкие плечи растягивают серую футболку, а задницу обтягивает нейлоновые плавки, раздувая жар, поднимающийся в моей груди.

— Пеппер, принеси мне свой мусор, — приказывает Хатч, и когда я оборачиваюсь, то замечаю, что Хана наблюдает за мной.

Прочистив горло, я пытаюсь сохранять спокойствие.

— Хочешь прогуляться к воде?

— Конечно.

Мы встаем, и я накидываю на себя покрывало, чувствуя себя обнаженной и прозрачной, как стекло. Доходим до конца пирса, и наши ноги мягко шаркают по гладким доскам.

— Я никогда не видела тебя такой с парнем, — смотрит на меня Хана.

Усмехнувшись, моя условная реакция — занять оборонительную позицию, сказать Хане, что она все выдумывает. Я не глупею из-за мужчин. Я серьезная, сосредоточенная, независимая.

— Возможно, я влюбляюсь в него. — Дрожь страха пронзает мой желудок, и я поворачиваюсь лицом к Хане. — Это ужасно.

Я быстро моргаю, и ее глаза сияют.

— Я не думаю, что тебе нужно бояться — не из-за того, что я видела.

— Я ничего не могу с собой поделать. Я никогда не думала, что встречу кого-то, к кому смогу испытывать такие чувства. Никогда.

— Я не уверена, что вы могли бы это сделать в нашей прежней жизни. Но здесь все по-другому.

— Все идет по плану. — Громкий, скрипучий старческий голос окликает нас с плоского берега.

Мое сердце подскакивает к горлу, и тихий вскрик срывается с моих губ, когда я вижу его.

На краю пирса, одетый в полосатый костюм цвета хаки, опираясь на трость, в сдвинутой набок шляпе «Stetson» с короткими полями, стоит человек, ради которого я сюда приехала.

Я срываюсь на бег, мои ноги глухо стучат по деревянным доскам подо мной. Его низкий смешок приветствует меня еще до того, как я добираюсь до травы, и он протягивает руку для объятия.

Я мчусь прямо к нему, обхватываю руками его узкую талию и прижимаюсь щекой к его костлявой груди.

— Дядя Хью.

Глава 24

Хатч

— Виктор Петров умер от сердечного приступа. — Руки Хью сцеплены за спиной, и он меряет шагами небольшое пространство между письменным столом и книжной полкой в своем кабинете. — Он был найден в своей постели в квартире на Манхэттене, холодный как камень. Никаких признаков насильственной смерти.

Блейк хмурит брови, и выражение ее лица отражает мой ответ.

— В его возрасте у него мог случиться сердечный приступ. Просто это выглядит так…

— Неправильно? — спрашивает ее дядя.

— Я хотел сказать «разочаровывающе», но можно и так.

— Я в это не верю. Насильственная смерть