одна. Ну, мальчика моего убили, а она м. б. еще была бы… вот сидела бы, тут… говорила — «папа… ты устал». Нет, никогда не слышал, как бы девочка моя сказала… она меня любила бы… Простите, я весь в слезах… а пишу, вот стучу… как у меня нервы развертелись… А сегодня был хороший день, мне очень светлый, с Вами в мыслях, в душе… Меня позвали друзья завтракать в русский лучший ресторан, «Корнилов»… Хотел со мной познакомиться Афонский, хор-то его известный в соборе на Дарю188 поет… — все мои читатели… так ласково было… весело, один адвокат московский — удивительный рассказчик, друг Шаляпина, Коровина, всей художественной Москвы… тоже мой горячий читатель. — На Шан-з'Элизе солнце, блеск простора, воздух почти весенний, золотистые каштаны… блеск фонтанов на «Пуэн», нарядно… — золотое пред-осенье, теплы-ынь… Я ничего не пил, глоточек водки, только, — свежо в душе, и Вы, Вы, Вы, Ты, девочка моя… все сердце заняла, так и ношу, — пречистое даренье Бога… слушаю, смеюсь, рассказываю… я был весь собран, чуть в ударе, так легко было, так по-душам, с новыми друзьями… — и все время, ну, миг каждый чувствую Тебя… со мной, со мной, моя… моя… моя… моя… — так шептало в сердце, так радостно переливалось… А теперь в слезах… ничего, — обсохли мои глаза. Легче стало. Это от радости, пожалуй, от счастья, которого не заслужил? Ну, все равно, что будет, то и будет… Ну, пора, 12–5 мин. Бывало, Оля заставляла спать — «иди же, милый, устал ты»… А теперь сам должен заставлять себя. Легкая усталость. Домой вернулся в 5-м (дня, конечно), читал Пушкина, вот и его «Мадону» вспомнил, с нее и начал письмо. Спокойной ночи, девочка моя! спите, я послал Вам лекарства, чтобы снять с Вас «обруч» с Вашей грудки. Как Ваше сердце? Как Вас успокоить!? Ми-лая, верьте мне, все будет так, как Господь уставил. Предайтесь его Воле, он все излечит, чем болеете за дорогое. Милая, берегите себя, — я не знаю, чего бы я для Вас не сделал! Хотел написать Вам про мое «виденье», как недавно думал о детях… о Ваших черных мыслях, так унесся… и вдруг — Мадонна! Увидите, все очень обыкновенно, но — _к_а_к_ это вдруг предстало! И еще хотел рассказать, как могла быть девочка у нас, да-вно-давно! и как _п_р_о_п_а_л_а… как я шел Москвой и плакал — студентом был еще… нес… и плакал. Да _ч_т_о_ нес-то!!.. И вот, Оля моя уже больше не могла… _т_в_о_р_и_т_ь, — долго болела. Как мы молились… как в Крыму взывали… уже после Сережечки… теплилась надежда… ей тогда было 40–41, в 21 году… как она была красива, молода, сильна! Напрасные надежды… какой-то больной экстаз был, все это. Страшно вспоминать. Ну, многое хотел еще да, о _н_а_ш_и_х_ близких праздниках… 16 и 19 авг.189 Напишу еще… Покойной ночи, моя детка… целую в светлый, умный лобик нежная моя!..

[Между строк: ] Милая, Оля! Если немного любите… вот, узнаете меня… Увидите меня… — Я весь Ваш, — если по сердцу я… — будьте моей, навечно… моей женой, законной, брачной! Все устроится. Я говорю сознательно, крепко. Простите, милая. Это вас не омрачило? Если да (* т. е. — омрачило.) — тогда ни словом не упоминайте, и я не стану.

25. IX.41 12 дня

Радость моя!!.. детулька, Олёль моя, как я счастлив Вами, так играет сердце, с пробужденья, поют в нем золотые птички, так вспархивают, рвутся к Вам, так нежно бьются, так Вас целуют в моем сердце, так ласкают, зовут к себе, всю, _в_с_ю..! и навсегда, прекрасная из всех прелестных… прелестная из всех прекрасных… нет сил измерить мои чувства к Вам… к тебе, родная, святыня всех святынь ты мне… огонь мой жгучий-страстный, все темное во мне очистивший… о, свет бессмертный, гений мой воскресший, сияющая греза… нету слов, не знаю… Ты знаешь, ласточка… так я Тобою переполнен…так вознесен, так закружен тобою, так заметен любовною твоей метелью, так замучен сладко… о, еще, еще замучай, до боли жаркой, до вскрика счастья..! — так все превзойдено… слов не будет скоро, — онемею, молчание меня скует… созерцание Тебя, неуяснимой чувствами… — так только в высшем экстазе бывает, редко-редко… знают это святые… когда все чувства обессилены, и только созерцание и трепет, и горенье сердца… О, не-жная моя, о… — слова бледнеют, губы жаждут… ждут… Ты меня взяла, лаской освятила, лаской прелестной женщины, прелестной из прелестных, напоила незнаемой еще любовью, о, радостная королева-девочка!..Я сейчас такой, что могу только вскрикивать, руки кидать к тебе, звать, звать… — это любви безумие… вот когда узнал, впервые…?! Не знаю… Как это странно, смешно… во мне-то..! Какое молодое сердце вот не думал!! я — прежний? я — юный? тот мальчик, гимназист когда-то… наивно-чистый..? Я сохранил жар сердца, среди всех стуж, всей жизни… не растерял..! Да это чудо Божие… — Ольгу-ночка моя, Олёль моя, — … Сейчас у меня детишки были… одного «белого» добровольца, он женат на француженке, когда-то убирал квартиру, два года у меня был… я крестил у него мальчушку, — хоро-шенький, два года только… — отец теперь уехал, под Варшаву, работает у немцев, механиком… — схватил я этого мальчушку… зацеловал… от счастья, что Ты так любишь, что Ты _ж_и_в_е_ш_ь… и такое безумство охватило… дрожу весь… Ушли они… — приносили письмо… — я думаю, в безумии… если бы… это _м_о_й_ был!.. О, ми-лая… Господи, да будет чу-до… дай мне, дай..! Безумие… Простите, чистая моя… я себя не помню. О, простите! я недостоин, я не смею даже таить в себе… Господи, прости меня. Милая моя, слушай, что недавно было недели три тому… Ты мне поверишь, да? Разве я могу тебе сказать неправду, хоть тень неправды показать тебе? Слушай. У меня остался лист письма… почему-то я не послал тебе… — когда рвал письма. Вот, слушай. Вот текст этого письма, 4.IX, в отрывке: «Сколько для себя света нашел я в чудесном письме июльском! Я прочел _в_с_е_ в нем, и это „все“ залило таким счастьем, такой чистотой чувства, животворящей! Ангел вошел ко мне, озарил крылами и воспел — „радуйся!“»190 Верьте, чистая, это так. Боже, что я сейчас увидел, вот сейчас вот, когда написал — «чистая»! Клянусь Вам, дорогая, это не воображение, такая радость, дар мне — чтобы я мог сейчас же написать Вам? Слушайте. Я живу во 2-м этаже. Пишу против окна. Большое у меня окно. Сейчас 8 с половиной вечера, сумерки. Через узкую улицу, из окна в окно, вдруг — Мадонна! Всего пронзило светом… Го-споди! «Твою Красоту