осенней ночью, тепло и холодно одновременно. Он пахнет моим детством, моими подростковыми годами. Он пахнет домом.

— О боже, — шепчу я, уткнувшись головой ему в грудь, шерстяное пальто колит мне кожу, слезы вот-вот потекут по щекам. — Это правда ты.

— Ты изменилась, — говорит он, кладя свою большую ладонь мне на затылок. — Стала женщиной.

Я смеюсь, меня переполняет радость. Все это кажется нереальным.

— Это сон? — спрашиваю я.

Он отстраняется и хватает меня за плечи, скользит взглядом по моему телу, впечатляясь, на его лице озорная улыбка.

— Ты выглядишь как мечта, — говорит он. — Возможно, это сон.

Я чувствую, как мои щеки розовеют.

— Бром, у меня так много вопросов.

— Кхм, — говорит Крейн, громко прочищая горло.

Мы оба поворачиваемся к нему лицом и понимаем, что не только задерживаем весь класс, но и что Сестра Маргарет стоит в дверях и улыбается нам. Я раньше не видела ее искреннюю улыбку, и это приводит в замешательство.

— Можно? — спрашивает Сестра Маргарет Крейна, протягивая руку.

— Пожалуйста, — умоляюще говорит Крейн, очевидно, желая получить объяснение всему этому. Крейн, возможно, и не знает, что Бром пропал, но ему, по крайней мере, интересно, как он вдруг оказался в его классе.

Сестра Маргарет заходит в класс и поднимается на платформу перед партой Крейна. Сегодня ее капюшон опущен, но она в том же длинном черном плаще, как у всех Сестер.

— Ученики, — говорит она, ее голос звонкий и разносится по комнате. — Сегодня к вам присоединился новый студент. Он родился и вырос в Сонной Лощине и только что вернулся после четырехлетнего отсутствия. Познакомьтесь с Эбрахамом Ван Брантом.

Она указывает на него с еще более широкой улыбкой. Я понятия не имела, что Сестра Маргарет что-то знает о Броме, но она говорит так, словно он известная персона. Кстати, Бром никогда не проявлял и намека на колдовство, но, возможно, все изменилось. Иначе зачем бы ему посещать институт?

Аудитория тепло приветствует новенького. Может, Бром и не Ван Тассел, но тот факт, что он из Сонной Лощины, и Сестра Маргарет положительно настроена к нему, означает, что они относят его к той же категории, что и меня. Не «как они». А «другой».

Бром неловко кланяется, его глаза бегло осматривают комнату, прежде чем снова встретиться с моими, когда Сестра Маргарет переключает свое внимание на Крейна.

— Пообщайся с Бромом после занятий, придумай, как нагнать пропущенные уроки. Возможно, помогут несколько частных занятий.

Брови Крейна чуть поднимаются, но лицо быстро становится нейтральным.

— Отличная идея.

Но Бром все еще смотрит на меня, как будто не может поверить, что я действительно здесь. Мы оба.

— Бром, — говорит Сестра Маргарет. — Могу я поговорить с тобой в коридоре? Катрина, твое присутствие тоже требуется.

Мы с Бромом обмениваемся недоуменными взглядами, но следуем за ее развевающимся плащом в коридор. Я встречаюсь взглядом с Крейном, но по-прежнему ничего непонятно. Я могу только представить, о чем он сейчас думает. Это тот Эйб, о котором он говорил? Возможно ли, что он встретил Брома, когда был в Нью-Йорке или Сан-Франциско? Но тогда почему Бром ведет себя так, будто никогда раньше не видел Крейна? Как будто Крейна вообще нет.

Конечно, все это может быть притворством. И разве Крейн не говорил, что Бром чуть не разбил ему сердце? Возможно, все закончилось плохо, и Бром чувствует себя виноватым. Ничего не понимаю, но с каждой проходящей секундой мне становится все любопытнее.

Мы выходим в коридор с Сестрой Маргарет, и она закрывает дверь в класс. Она смотрит на него, затем на меня, ее улыбка застенчива, в глазах пляшут огоньки.

— Как чудесно снова видеть тебя, Бром.

Бром слабо улыбается ей, на его лице ясно читается замешательство.

— Мы встречались раньше?

— Ты не помнишь, — говорит она.

— Нет, — говорит он. — Я ничего не помню.

— Как бы то ни было, — говорит она, хлопая в ладоши. — Приятно, наконец, приветствовать тебя в школе. Ты когда-нибудь представлял, что будешь здесь рядом со своей возлюбленной? — сейчас она смотрит на меня так, словно внезапно вспомнила, что я тоже здесь.

— Бром! — разносится по коридору голос моей матери, и на мгновение я ошеломлена, пока не вспоминаю, что этим утром она поехала в школу со мной и Крейном. Казалось, это было целую жизнь назад.

— Миссис Ван Тассел, — говорит он ей с вежливым кивком, когда она бежит к нему по коридору с распростертыми объятиями.

— Пожалуйста, называй меня Сара, — говорит ему. Пока она обнимает Брома, как будто это ее давно потерянный сын, мое внимание сосредоточено не на ней.

А на трех ведьмах, идущих по коридору следом.

Сестра Софи.

Тетя Ана.

Тетя Леона.

Воздух в моих легких застывает при виде них, особенно тетушек. Они совсем не похожи на тетушек, которых я видела в юности. Их лица почти идентичны, что странно, поскольку они не должны быть близнецами, и как было с сестрой Маргарет, я не могу сосредоточиться на них. Не помогает и то, что на головах у них капюшоны, отбрасывающие тень на костлявые лица, напоминающие черепа.

Они втроем скользят по коридору, словно парящий треугольник, Леона впереди, ее ладони плотно сжаты, словно в молитве, улыбка немного широковата для ее лица.

— Вот и он, — говорит Леона. Ее голос тоже не такой, каким я его помнила. Он звучит проецируемо, как будто доносится сверху и снизу, а не передо мной, и это грубый голос, как у курильщика, скрипучий и протяжный.

Треугольник сестер останавливается перед нами, все их внимание приковано к Брому.

— Мы так рады видеть тебя здесь, — говорит Леона. — Рада, что ты вернулся.

Она скользит к нему и кладет ладони по обе стороны от его щек.

— Да, да, это ты. Мы так долго искали тебя.

— Все в Сонной Лощине беспокоились, — вставляет Сара.

Это правда. По крайней мере, в течение года поисковые группы отправлялись в Бостон или Нью-Йорк на поиски Брома. Странным было то,