нашёл. Дерево было источено временем и насекомыми.

— Выше смотри, — посоветовал Дюшка.

Ивашка задрал голову, приподнял факел и даже отшатнулся. В свете шипящего и стреляющего искрами, наспех сделанного факела, живым отблеском горела пластинка с таинственными значками.

— Ещё одна, — обернулся гном к магу.

— Ещё одна, — эхом отозвался тот.

— Десятая. А как она держится, — Ивашка снова поднял факел вверх.

— Отсюда не видно. Может, приклеена, — предложил эльф.

— Высоко, — посетовал Ивашка. — Что делать будем? Крест свалим или так попробуем достать?

— А может, до утра подождём, — эльф неуверенно обошёл вокруг креста. — Что этот крест вообще обозначает?

— Может это могила? — Ивашка тоже сделал ещё один круг.

— Ну, что гадать, давайте лагерь разбивать, — утром всё выясним, — эльф двинулся вперёд, освещая себе дорогу факелом.

Гномы, перед тем как найти крест с пластинкой, уже принялись, было разбивать палатку среди пальм. Теперь её достроили под потрескивание костра, разложенного у входа. Правда, теперь количество гномов удвоилось, и палатки на всех не хватило. Ивашка туда и не стремился, хотя моряки несколько раз уговаривали его занять себе место под тентом, но капитан остался у костра. Сначала даже спать не хотелось ложиться, сидел, поджав ноги к подбородку, и смотрел, как языки потихоньку пожирают топливо. Сухое дерево горело почти бесшумно, и только когда огонь добирался до смолистого сучка, раздавался громкий треск — Ивашка каждый раз вздрагивал, так был погружен в свои мысли. Что это за крест, почему к нему приделана пластинка, стоит ли выкапывать этот крест и смотреть, не похоронен ли кто под ним, вопросы роились в голове. Ответов на них не было. Ответы можно будет найти завтра. Ивашка несколько раз пытался прилечь, положив под голову кусок парусины. Но голова никак не могла удобно устроиться, глаза не желали закрываться. В палатке громко храпели гномы, Ивашка даже позавидовал им.

Чтобы определить, далеко ли до рассвета, шкипер отошёл от костра, чтобы его свет не мешал смотреть на звёзды. И звёзды показали, что ещё и полуночь-то не миновала. Ивашка удручённо приплёлся назад к беззаботно потрескивающему костру и снова улёгся на парусину. Почти сразу его сморил сон, но не крепкий с кошмарами, когда осознаёшь, что сам всё это выдумываешь, и что почти не спишь, а вот проснуться или выбросить из головы кошмары не удаётся. Не трудно догадаться и что снилось.

Снился, конечно, крест. Ивашка почему-то один, и к тому же ночью, и не лопатой, а руками раскапывал землю вокруг. Руки его натыкались на мелкие и крупные камни. И каждый раз он вздрагивал, думая, что это кости, боясь вытащить череп, и череп не простой, а с горящими глазами и говорящий, непременно говорящий. И вот он, наконец, добрался до него. Руки сразу почувствовали это. Холодная гладкая кость. И Ивашка не выпустил его, а всё-таки вытянул наверх. Вспыхнули изумрудами глаза, освещая зловещим светом Ивашку и берег, клацнула целыми, не выпавшими зубами, челюсть, и голос не хриплый и не страшный, говорят ещё могильный, нет, чистый, звонкий, голос произнёс:

— Ну, что ж, ты добрался до меня. Значит, боги затеяли опять какую-то игру с дневником Херне. И к тому же ты гном, — череп захохотал, глаза его сверкнули и вдруг погасли. Челюсть снова клацнула и уже хрипло и именно «могильным» голосом произнесла: «Берегись».

И тут череп превратился в труху, в пыль, а на ладонь шкипера упали два горящих зелёным светом камня. Ивашка перепугался, вскочил на ноги и бросился к горящему костру под пальмами, но камней не выпустил, продолжал сжимать в вспотевшей ладони.

Ивашке всё-таки удалось выкарабкаться из липких объятий сна. Он сел, протирая глаза, потянулся к фляжке, прочистить запершившее горло и с ужасом, от которого волосы на голове встали дыбом и поседели все до последнего в одно мгновение, увидел, что в правой руке он сжимает два зелёных камня и то ли пепел, то ли песок. Хотел закричать, но из горла только клёкот вырвался. С трудом, справившись с дрожавшей рукой, гном поднёс ладонь к глазам, и тут же закрыл их и сдул с ладони прах (или всё же песок). И пока спасительная чернота окутала мозг, блеснула шальная мысль, это всё сон продолжается, вот сейчас он откроет глаза и ничего на ладони не увидит. С надеждой Ивашка открыл глаза, вернее, сначала один глаз, но нет, изумруды были на месте. И горели ещё ярче, очищенные от пыли (или всё-таки от праха). Шкипер зябко поёжился от холодного пламени изумрудов.

— Что ж делать, — прошептал он, — эльфа разбудить? А может, выбросить или закопать под этим проклятым крестом.

— Нет, — раздался у него в голове, тот же голос из сна, звонкий и чистый, — пока эти камни с тобой, я могу помогать тебе, подсказывать, как вести себя. Может с моей помощью ты, и выпутаешься из этой истории, сохранив жизнь. Я надеюсь, это первая твоя пластинка?

— Десятая, — сам себе ответил Ивашка.

— Ого, а умеешь ли ты считать, гном?! — чистый голос у него в голове дрогнул.

— Десятая, — повторил, обидевшись, шкипер.

— Ну что ж, значит десятая. Осталось три.

— Две поспешил возразить себе Ивашка.

— Всё-таки гном ты не умеешь считать. Тринадцать минус десять будет три, а не два, — казалось, голос в голове у Ивашки забавлялся.

— Но я слышал, что их двенадцать, — уже более робко попытался возразить гном.

— Ах, да, — снова усмехнулся голос, — не посвящённый не может знать о ключе. В дневнике Херне двенадцать страниц текста и одна — это ключ к тексту, не имея его, нельзя прочитать зашифрованную надпись. Не рассказал ли бы, ты мне гном, где ты добыл девять других, чтобы я смог помочь тебе отыскать остальные.

— Одну я купил на базаре, одну нашёл в магазинчике у «Обжоры Саныча», одну, — Ивашка замялся, — одну получил после драки в кабачке у Дубка. Две мне отдал жёлтый баньши, две мы нашли на острове в кладе, о котором мне рассказал попугай. Одну я достал их брюха акулы, и одну на острове в пещере в руках железного тролля с глазами из «огней Агавы»…

— Стой, — прервал его голос, — «огни» у тебя?

— Да, — Ивашка вдруг удивился, почему он рассказывает всё это неизвестному квартиранту в своей голове.

— Хорошо, совсем хорошо, — произнёс звонкий голос и умолк не надолго. Ивашка хотел его уже окликнуть, когда голос снова появился.

— Итак, три пластины. Видно за то время, что я отошёл от дел, пластины побывали во многих руках, но об одной из мне известных ты ничего не упомянул, гном. И она рядом.