Поменяли стратегию в корне. Отследили: первую кладку совки раскидывают в основном по сорнякам обочин. Сюда, по началу кладки, выпустили трихограмму, и две трети яиц было обезврежены. По младшим гусеницам — лепидоцид; умерло 80%. До старших гусениц дожило 6–7% популяции. На них выпустили габробракона (стр. ….) — и он убил 90%. От первого поколения осталось полпроцента. Ну, со вторым поколением уже можно работать!

СПК «Агрофирма Ворошилова» просит защитить 1000 га кукурузы: совка и стеблевой мотылёк. Даём по началу кладки трихограмму, трижды — каждый выпуск выбивает по 50–60% яиц. По оставшимся младшим гусеницам — лепидоцид: 80% снято. На остатки старших гусениц — габробракона. Всё, урожай цел.

На другом поле один только габробракон выбил до 70% гусениц совки, и повреждённых початков стало в 2,2 раза меньше. Заодно этот рецидивист парализовал массу гусениц огнёвок и кукурузного мотылька.

В зонах биоконтроля не просто размножается полезная фауна. Важнее, что там восстанавливается природная чувствительность вредителей к ядам. Через шесть лет совка стала чувствительнее на порядок. А там, где химии вообще не применяли, за пять лет её чувствительность вернулась к природной. Поистине, природа поддерживает любое, даже неосознанное отсутствие глупости!

3. РОМАН С ПЛОДОЖОРКОЙ

Сад, хозяйство «Незлобненское». 2001 год: работа стандартными ядами по сигналу ловушек: налетело 20 самцов — дают 7–8 наслоенных химобработок за 70 дней. Результат: повреждена треть плодов, и численность плодожорки не падает.

Просмотрели число яиц, динамику лёта и развития гусениц. Уточнили время кладки. Проанализировали устойчивость — почти все привычные яды ест, не морщась: устойчивость до 120. Работал только талстар!

Перешли на ночную работу: дольше сохраняется эффект. Оставили пару лучших химических ядов. Ввели инсегар, матч, БТБ, лепидоцид. Строго чередовали препараты разных групп.

За три года заметно размножились и активировались хищники. 2001 год: 7 видов паразитов выедают 4–5% плодожорки.  2003 год: 15 видов выбивают до 20%. На этом фоне связка «инсегар (матч) — лепидоцид — БТБ» снимала популяцию на 95–97%.

Точно отслеживая ситуацию, ни в коем случае не допускали ненужных химобработок! За три года свели жёсткую химию к двум–трём обработкам. На «невкусных» сортах смогли обходиться вообще без неё. Повреждённость плодов упала до 3–6%.

Паршу и мучнистую росу так же окоротили биопрепаратами и чередованием разных групп, после чего относительно устойчивым сортам хватало планриза и псевдобактерина (стр ….).

ДИНАМИКА УРОЖАЕВ: 2001 г. — 52 ц/га, 2002 – 76, 2003 – 114 ц/га.

4. ЕСТЬ ВРЕДИТЕЛЬ — ЕСТЬ И ПОДХОД

Все вредители реагируют на биологическую стратегию одинаково: быстро сходят в подполье. Поверить в это трудно. Однозначно: одна химия не работает нигде, а вслепую — работает против нас! Хозяйства не верят, требуют доказать — и Коваленковы доказывают.

Пыхнул клещ. Посмотрели: 200–300–кратная устойчивость к БИ‑58 и данитолу, 50–кратная к неорону. Пошла в разнос грушевая медяница: устойчивость к фастаку и суми–альфа — 100–150. Против клеща ввели в связку акарин. Против медяницы — инсегар и лепидоцид. Установили точные сроки — и везде добились 95%‑ной гибели популяций.

Бобовая огнёвка на сое — большая проблема. Но первичную массу она наращивает в лесополосах, на жёлтой акации и робинии («белой акации»), и сою заселяет с краёв поля. В нужный день, после цветения деревьев, сюда выпускается трихограмма — и выбывает две трети яиц. Потом, на гусениц, спускают голодного габробракона — и на поле попадает в лучшем случае 10% популяции! Химия не нужна: лепидоцид отлично справляется с остатками.

Щелкунов (проволочники) скинули ниже порога вредоносности, применив феромонные ловушки (СПК «Винсадский»).

Колорадского жука дважды через 12 дней накормили БТБ — и картошка осталась целой.

Некоторые хозяйства много лет не применяют химию на зерновых. Нужду точно показывает мониторинг. Если много наездников–теленомин, химия не нужна: они сами выбьют 85% клопа черепашки.

Разные минёры в садах очень вольготно чувствуют себя на фоне химии: внутри листа личинки неуязвимы, а хищников почти нет. Но как разительно меняется картина после снятия химического пресса! За два года минёрами занялись 27 видов хищников — вместо начальных шести. Уже в июле они взяли на себя половину минёров, а в августе — до 80%. Листья живые, почти чистые, и химия не нужна.

Мыши тоже не лыком шиты: к химии приспосабливаются за 4–5 лет. А вы как думали? У нас уже и мыши устойчивые! Но к мышиной сальмонелле — бактерии Исаченко — приспособиться не могут. На её основе готовят бактороденцид, и заражённую им пшеницу варганят на каждой уважающей себя санэпидстанции. Улучшенная приманка Коваленкова выкашивала до 90% мышиной популяции. Россия — дело толстое: недавно бактерию кто–то перекупил, и теперь неясно, увидим ли мы бактороденцид в наших СЭС.

5. РЕАЛЬНОСТЬ АГРОЛАНДШАФТА

Чтобы видеть ситуацию в агроценозе, надо знать не только поля! Ещё важнее знать, откуда приходят и вредители, и хищники. Коваленковы постоянно обследовали все соседние лесополосы, залежи, поля и насаждения. Так возник метод «упреждающего удара» паразитами по первым кладкам вредителей на обочинах и в лесополосах. Так выяснилось: в хозяйствах с разнообразным природным ландшафтом вдвое легче наладить биозащиту и добиться стабильности в агроценозах. И так была открыта огромная защитная роль насаждений сои.

Оказалось, на сое собирается в несколько раз больше хищников, чем на всех прочих культурах — больше 700 видов! Фактически, соевые поля и клинья, сами по себе — эффективный защитный метод. Метод агрономический, и подробнее о нём — в главе об агрометоде.

И, конечно, я не мог не задать свой вопрос: а что будет, если устроить идеальный ландшафт — и вообще ничего не защищать? И с облегчением расстался с очередной наивной крайностью.

Фауна не сидит на месте, как растения на одном поле. Она меняется, плывёт и летит — мигрирует, как наши агроценозы, ландшафты и погода. Мы меняем культуры и сорта, структуру и площади посевов, забрасываем поля в залежь, сажаем сады, вводим новые пестициды — и резко меняем ареалы обитания вредителей, а вслед за ними и хищников. Можно стабилизировать своё хозяйство, но что–то будет наползать от соседей. Можно уравновесить целый район, но кто–то всё равно прорвётся из других районов. Можно слишком расслабиться — и постепенно накопить критическую массу вредителя.

Да, в богатом ландшафте, несомненно, ситуация стабильнее и спокойнее: численность вредителей меньше, вспышки реже и намного мягче. Но совсем спокойно не будет никогда. Где–то недалеко обязательно растёт какая–то масса, и эта