Шрифт:
Закладка:
Баба Таня бубнила в ответ что-то непонятное. Киря стоял, уставившись на крышу, и мысли его путались, кажется, он читал про себя стихи, пытаясь одновременно слушать разговор и понять, что вообще произошло. Иногда ему казалось, что он падает в бездонную темноту. Взгляд был прикован к этой крыше, Киря не мог разглядеть даже снег под ногами. А когда он очнулся, был уже белый день.
–Эй, парни! Где ведьма живёт?
Киря махнул на новенький бабы-Танин дом и слюбопытством пригляделся к незнакомцу. Чёрный костюм, пыльная машина. А на улице чистый снег, дядька явно приехал издалека. Слух о том, что в деревне появилась ведьма, разнёсся по округе с невероятной скоростью. Днём и ночью к бабе Тане съезжались люди, и всем она помогала.
–Вон тот высокий вас проводит!– Киря кивнул на Лома, бредущего по дорожке навстречу. Лом, то есть дядя Женя, уже успел наведаться в город, куда переехали его родители, но жить решил остаться здесь, в родной деревне.
Баба Таня теперь выглядела гораздо лучше. Не было на её лице следов былого безумия, и вообще… Как она заколдовала участкового – загадка, но вопросов к ней у полиции даже не возникло. Бывшего медведя с человеческим именем Миша похоронили на местном кладбище и даже отпели в церкви. Киря осторожно надеялся, что баба Таня вообще не поняла, кого она застрелила в ту ночь. Говорят, тело опознала физичка по следам ожога на ладони, и она же занималась похоронами.
Стая бывших зверей на следующий же день разъехалась по домам. Настоящие звери вернулись в лес, правда, не сразу. Несколько дней в деревне было страшно выйти из дома из-за мигрирующих волков. Но скоро всё устаканилось. Даже перебои с электричеством остались в прошлом.
Машина подобрала Лома и, взвизгнув, помчалась к дому бабы Тани.
–Не верю я вэтих ведьм!– Васёк еще скакал на костылях и беспечно поглядывал в сторону нового дома, выросшего за одну ночь.– Надувает людей старуха. Зубы заговаривает, лапшу вешает…
–А дом?
–А ты внутри был? Может, она покрасила фасад, и всё.
–А люди? Те, кто к ней ездит аж из города!
–Глупые, вот и ездят!
–А она сама? Ты помнишь, какой она была?
–Посттравматическая стрессовая реакция, я читал. В таком состоянии не то что ведьмой – королевой шахматной себя возомнишь!
Киря махнул рукой: спорить сВаськом – пустая затея. Этот скептик до сих пор считает, что всё вМишином дневнике – вымысел. Просто какого-то парня нечаянно застрелили. В деревнях такое бывает – какая тут мистика?
Ребята брели домой по свежим блестящим сугробам. Белый снег покрыл всё вокруг, запорошив следы недавних битв.
Овраг
Невидимые челюсти вцепились в мой бок и дёрнули изо всех сил. Сон вылетел из головы, я распахнул глаза. Даже, кажется, треск услышал: опять! Ночь. На телефоне половина второго. Да я итрёх минут не проспал! Почему это всегда приходит неожиданно и всё норовит выдернуть из сна?!
Боль сверлила в боку. Зубы, или что там, впивались в меня и тянули в темноту. Нет, шевелиться нельзя, только хуже сделаешь. Я подтянул ноги к подбородку и вцепился в матрас: вот так! Попробуй теперь, сдвинь меня с места! Но это не желало так просто отдавать добычу. На этот раз оно вцепилось мне в ногу, дёрнуло… Дёрнуло, дёрнуло, дёрнуло… Мама!
Я прикусил кусок спальника: от крика сразу проснётся Кит и начнёт, как всегда, разглядывать мои вены, бить по щекам… В конце концов покрутит у виска и даст снотворного, а этого мне совсем нельзя. Нельзя засыпать слишком крепко. Нельзя раздеваться перед сном, нельзя… Да ничего мне уже нельзя! Можно только бояться и ставить крестики в календаре: день прожил – и слава богу.
Ногу не отпускали. Я, кажется, даже слышал, как хрустнула кость, но только сильнее вцепился в матрас. Главное – остаться на месте, не дать себя унести. Если не идти на поводу у минутной боли, не поддаваться, это уйдёт, я знаю. Подёргает за ноги, понюхает, полижет и уйдёт, я всё-таки невкусный для него. Для кого? Понятия не имею. Даже не знаю, зверь это или птица. По ощущениям, вроде похоже на гигантский птичий клюв…
Как будто подтверждая мою догадку, где-то в лесу закричала сова. Из окошка палатки пахнуло холодом, зашумели деревья снаружи. За сутки я уже в который раз подумал: случись что, здесь нас будут искать в последнюю очередь. Скорее, вообще никому не придёт в голову ехать сюда, в огромный лес, где до ближайшей деревни не знаю сколько, но грибников не встречал. От станции мы добирались на попутке, наверное, час, а потом ещё столько же шлёпали пешком. Вот занесло-то! И ведь сами, сами на карте искали лесок подальше, чтобы никто даже случайно не нашёл наш секрет. Мой секрет. И вот как всё обернулось. Если что – никто нас тут не найдёт.
Нога уже онемела, и япочувствовал, что замёрз. Зубы стучали. Заледенели даже сжатые кулаки… А хватка ослабла. Значит, на меня напала птица. Они не вгрызаются, они клюют… Или всё-таки зверь? Я привычно зажмурился и закрыл глаза руками: если птица, то странно, отчего сразу не начала с самого вкусного, с глаз? По пальцам ударили, как ножом. Ещё и ещё… Привет пернатым. Я закрывал руками глаза, стараясь не оставить ни щёлочки. Невидимый клюв долбил упорно, царапая руки, кажется, мне залило кровью лицо. Я подтянул ноги ещё выше, уткнул в них физиономию, закрылся сверху руками, и свежая боль ударила меня в колено.
Вот тварь! Лети домой к своим птенцам, я невкусный, вот привязалась! Невидимый клюв хватал то за пальцы, то за коленку, силясь добраться до глаз. Я лежал, свернувшись в клубок, и молился, чтобы это поскорее закончилось. Я всегда молюсь, когда оно приходит. В окопах не бывает атеистов, на войне как на войне. Даже убежать не могу, потому что не убежишь. Как в любом бою: откроешься – получай под дых, только не рукой, а клювом или зубами… А главное: не видишь, кто перед тобой, можно только гадать по силе укуса. Сегодня зверь, завтра птица, и ты не видишь её и не знаешь, когда она придёт… Остаётся только свернуться клубком и молиться.
–Уходи, уходи…– Слова молитвы бежали в уме как будто сами, вслух я шептал это нелепое: «Уходи»,– и ещё думал оВаське: как он там без меня? Я крепкий, я ине такое выдержу, а он… Господи, пусть уВаськи всё будет хорошо. Я выдержу, лишь бы он сам…
Клюв воткнулся под лопатку. Я взвыл и на секунду отнял руки от лица. Птице этого хватило, чтобы полоснуть меня по виску, ещё б миллиметр, и прощай глаз. Слёзы кольнули где-то в носу: Ваську жалко. Зачем я оставил его одного в лесу, он же не сможет один, он же маленький! Пусть Васька будет молодцом! Пусть у него всё будет в порядке, пусть… Я, кажется, уже молился вслух, жуя несчастный спальник, когда птица лениво стукнула в плечо и притихла.
Меня снова обдало холодом. Под кожей будто бегали маленькие льдинки, и тонна зимней одежды меня не спасала. Улетела тварь? Необязательно. Если бы я хоть что-то видел, а так… Нет, я не буду раскрываться, пока не пойму, что птицы больше нет рядом. К тому же холодно. Я свернулся ещё плотнее и натянул спальник на голову. Мне последнее время вообще неохота раскрываться. Если бы в школу не гнали, я бы так, свернувшись, и лежал целыми днями. Не надоело бы! Когда тебя могут убить в любую минуту, такая ерунда не может надоесть.
