На лице самурая отражались все усилия, которые ему пришлось применить, губы были упрямо сжаты, и понятно, что он обязательно доплывет, любой ценой. Никакая стихия не сможет остановить такого целеустремленного человека.

Надежда Николаевна повертела шкатулку. Как ни смотри, больше ничего не увидишь. Нет тут рядом Олега Святославовича, который рассказал бы в двух словах, откуда этот рисунок, какой роман или легенду он иллюстрирует.

Она еще раз поглядела на самурая, как тянет он из воды свиток, чтобы шальная волна не замочила и не вырвала его из рук. И вспомнила вдруг одну историю, что случилась много лет назад. Случилась не с ней, а с ее давним приятелем и коллегой Валей Голубевым.

Надежда с Валькой работали много лет вместе, сидели за соседними столами. Характер у Валентина был общительный, все его любили, а с Надеждой его связывала многолетняя дружба. Мало того что по работе, так еще у них двоих оказалась общая черта характера – неутихающий авантюризм. Была пара случаев, когда они с Валькой впутывались в опасные и криминальные истории в институте. Надеждин муж Сан Саныч за это Валентина недолюбливал, хотя и уважал его за ум и практическую сметку в работе.

В молодости Валя был моряком, поэтому часто рассказывал, то есть по-морскому травил, разные байки. Но была одна история, которая случилась с ним уже в институте.

– Был я тогда молодым и сильным, – рассказывал Валя за чашкой чая сотрудницам, – и тут как-то приходит в институт распоряжение из Министерства – срочно достать документацию на прибор такой-то. Вы, девочки, меня не спрашивайте, какой, жутко секретная информация, назовем его, к примеру, Кремний. Ну, наше начальство засуетилось – слыхом не слыхали ни про какой Кремний. Кинулись к инженерам попроще, тут один дяденька и вспомнил, что когда-то давно, сто не сто, ну лет двадцать назад, был у нас в разработке этот самый Кремний. Разработали схему, выпустили опытный образец, но что-то там не пошло, и сняли это самый Кремний, исключили из всех планов. Отчеты все оформили, документацию, да и забыли все про него. Но тот же самый дядька, который хоть и вышел уже на финишную прямую перед пенсией, но все же в памяти у него кое-что отложилось, так вот он вспомнил, что опытный образец в свое время послали в одну военную часть, вроде бы на испытания. А когда сняли этот самый Кремний с разработки, то про тот образец и забыли все, тогда как раз главного конструктора этого самого Кремния инсульт хватил, долго он в больнице провалялся.

А в той части боятся этот образец трогать, поставили его куда-то там в каптерку, да и приспособили вместо стола чай пить. Такая дура здоровая! – Валя показал, какая. – Ну, а тут нагрянула на них комиссия из министерства. Новый какой-то начальник, по-новому метет – почему, говорит, у вас никаких технических новшеств? Живете, кричит, как при царе Горохе, и это современная армия! Да вы, орет, ракету противника увидите, только когда она на голову упадет! А часть, и правда, занюханная, расположена где-то за Уральским хребтом в дикой местности. Но не растерялись там, как же, говорят, вот у нас прибор технический, офигительной точности, может ракету определить, когда ее только выпустят или даже раньше. И показывают начальнику этот самый Кремний.

Ну, тот габаритами его впечатлился, заинтересовался – а как, говорит, эта штука работает на практике? На практике, отвечают, никак показать не можем, потому как ракету вражескую по нам еще не выпустили – тьфу, тьфу, чтобы не сглазить. И теснят этого настырного в столовую части, где уже банкет сервирован. А он уперся рогом – давай, говорит, включай прибор сей же час!

А хрен его знает, как он включается, он двадцать лет уже в этой каптерке пылится. Кто знал, тот давно уже не служит. Ну, растерялись, конечно, потом майор один шустрый решил все на нас свалить. Дескать, приезжали ученые, обещали документацию выслать и человека прислать, специалиста по этому прибору, а все тянут и тянут.

С тем и проводили министерского начальника. Но тому все неймется – прилетел в Москву, распушил всех своих – что за Кремний, откуда Кремний? Почему мне о нем не докладывали?

Те поднапряглись, вспомнили, отыскали. Ну и нам, конечно, срочно велено лететь в эту далекую часть и чинить этот прибор старинный, – в этом месте Валя обычно переводил дух и наливал еще одну чашку чая.

Потом клал туда четыре куска сахара, отхлебывал не спеша и продолжал рассказ:

– Забегали наши начальники, как тараканы под дихлофосом! Потому как про Кремний этот никто ничего не знает. Главный конструктор этого Кремния давно уже помер, остальные специалисты поувольнялись. В общем, стали в архиве искать техническую документацию. Еле нашли, а там последний экземпляр завалялся, остальные куда-то делись. И то сказать – кому он нужен, этот Кремний, его еще двадцать лет назад признали бесперспективным!

Ну, в общем, дозвонились с трудом до этой военной части. Там майор этот шустрый по-свойски и говорит: ребята, пришлите хоть что-то, мы уж разберемся. Главное – эту штуку включить, а там я начальству из Москвы какую-нибудь синусоиду на мониторе покажу или пучок импульсов и скажу, что это он за ракетой наблюдает.

Ну что, никому в такую даль тащиться неохота, дядечка тот, что про Кремний вспомнил, наотрез отказался – вы что, говорит, у меня внуки и пенсия на пороге, никак не могу.

Вот начальство и выбрало меня. Ты, говорят, Валентин, молодой, сильный и ответственный. А там всего и делов-то, что документы отвезти. Но вот это самое важное и оказалось, потому как комплект документов в единственном экземпляре мой начальник взял под свою ответственность из архива. И если, говорит, что с ними случится, я, говорит, с должности своей уж точно слечу. Тогда секретность была – мама не горюй! Да еще и начальник первого отдела у нас зверь был.

Запаковали документы в специальный тубус, опечатали, береги, говорят, Валентин, его как зеницу ока, из рук не выпускай. Слушаюсь, говорю, все сделаю. Да и полетел на следующий день.

Самолетом до Зауральска, там рейсовым автобусом до райцентра, а там вроде бы тоже должен автобус ходить, но только раз в сутки. И не то этот автобус сломался, не то водитель запил – в