– А другие книги из вашего списка?

Она уронила взгляд.

– О да, конечно. Я обязательно вернусь.

– Было очень приятно с вами познакомиться… простите, как вас зовут? – спросила у нее белая женщина.

– Индира, – ответила Индира. – И мне приятно познакомиться с вами, Люси. С нетерпением жду встречи с книжным клубом.

– О, мы милая группка людей, если мне позволительно так о нас говорить! Вам с нами понравится. И мы приносим с собой кексы и другие угощения, так что если вы не против чем-то поделиться, то добро пожаловать.

– Спасибо!

– Мы – маленькое соообщество, да-да, – сказала Люси, по-прежнему улыбаясь. Индира подумала, не болят ли у нее щеки от счастья.

Когда Индира в тот день вышла из библиотеки, она знала, что вернется сюда – та полка с книгами выглядела очень заманчиво. Она хорошо читала на английском, но скучала по романам на гуджарати.

Список был у нее в руках, но теперь вложенный в «Бегущего за ветром».

– Спасибо, – пробормотала она, обращаясь к нему. – Спасибо, что привел меня сюда.

Часть шестая. «Гордость и предубеждение». Джейн Остен

Глава 19. Алейша

Она бросила взгляд на свою прикроватную тумбочку. На нее смотрела книга «Гордость и предубеждение». По правде сказать, она ей не подходила. Она бралась за нее дважды и никак не могла вникнуть в этот мир танцев, балов, сватовства и настырных матерей начала девятнадцатого века. Но теми темпами, какими читал мистер Патель, он в момент ее догонит, поэтому Алейша заставляла глаза фокусироваться на словах, образах семейного дома Беннетов, на властной и чванливой миссис Беннет. Главная героиня Элизабет была изрядно спесива, а ее возлюбленный мистер Дарси, которого в телесериале Би-Би-Си играл Колин Ферт… тоже изрядно спесив. Алейша не могла удержаться, чтобы не сранить его с Заком. Тот внезапно всплывал у нее в голове с тех самых пор, как она начала читать эту литературную мыльную оперу. Она сама не знала почему, но он постоянно возникал на горизонте ее сознания, одетый в костюм тогдашней эпохи, с лицом мрачным и капризным, как у мистера Дарси. Она представляла себе Лейлу на месте миссис Беннет… одобрила бы она его? Алейша поймала себя на том, что воображение уже заводит ее слишком далеко. С чего бы ей понадобилось думать о Заке и Лейле в таком контексте?

Она услышала скрип половиц в комнате Эйдана наверху, но Алейша была уверена, что он сейчас крепко спит. Завтра у него ранняя смена, если верить приклеенной на холодильник памятке. Судя по звукам, он лихорадочно мерил шагами комнату. Алейша достаточно долго жила в комнате на первом этаже, чтобы прекрасно разбираться, что означает каждый скрип. Обычно она прислушивалась к скрипам из комнаты Лейлы. Девушка крадучись выбралась из спальни, оставив книгу обложкой вниз на кровати, и побрела наверх, стараясь делать это как можно тише. Ей не хотелось разбудить Лейлу. Она остановилась у двери комнаты брата и уже выставила вперед руку, готовая постучать, но ее остановил звук шагов, а также тихое, сдавленное всхлипывание. Сердце провалилось в желудок. Какая-то ее часть захотела ворваться в комнату, заключить брата в объятия, но другая, трусливая часть говорила, что ему это очень не понравится, что Эйдану хочется побыть одному. Она позволила второй части одержать верх и на цыпочках спустилась вниз по лестнице.

Она закрыла за собой дверь, вставила в уши наушники, заставила себя слушать музыку и забыть о брате, но все было тщетно. Ее мысли были о нем.

Она опять раскрыла «Гордость и предубеждение», желая отыскать какую-то связь с ее старомодными персонажами, их платьями с оборками, даже желая, чтобы Зак выскочил в историческом костюме и увел ее воображение прочь, но мысли ее все равно были с Эйданом, в его комнате. Алейша с силой захлопнула книгу и сбросила ее на пол. Не имело значения, что она делает – ее дом опять превратился в Мэндерли, где по углам шевелились призраки. Она крепко зажмурилась, и тьма закружилась у нее перед глазами.

– Привет, Лейш. – Голова брата просунулась в дверь ее спальни на следующее утро. Сквозь шторы уже сочился солнечный свет, но, судя по тишине в доме, было еще рано. Она что-то пробурчала в ответ и принялась тереть заспанные глаза.

– Я поменялся сменами, поэтому сегодня работаю, вернусь вечером. – Он помолчал. – То есть буду дома в срок, так, чтобы ты могла уйти. Ты же помнишь – на барбекю.

Алейша внимательно всматривалась в лицо брата в поисках следов стресса, напряжения. Но видела только оживление: глаза его поблескивали, как если бы он замышлял какое-то озорство. Такое выражение лица он любил нацеплять в детстве, планируя изготовить ей в саду пирог из глины на день рождения или когда затянул пищевой пленкой сиденье унитаза… а затем подбросил упаковку с пищевой пленкой в комнату Алейши, где ее и нашел отец. Она спрашивала себя, почему то, что творилось с ним прошлой ночью, наутро было уже забыто. Может, ей все это приснилось?

– Эйдан, у тебя все нормально? Ты не…

– Да, отлично! – перебил он ее. – Так вот: то барбекю, о котором говорила Мия. Тебе надо пойти, выбраться отсюда и насладиться последними несколькими неделями лета.

– Нет, – глухо рассмеялась Алейша. – Я не пойду, останусь здесь. Я хочу сказать, что ты уже сто лет никуда не выбирался. – Она спустила ноги с кровати и сунула их в тапочки. – Ты сам мог бы развлечься.

– Нет, ты пойдешь. Я уже несколько недель вижу, что ты не тусуешься с друзьями. Мы с мамой думаем, что тебе это пошло бы на пользу.

– Ты что, сказал маме?

– Ага.

Ну, вот опять. Эйдан и Лейла – старшие товарищи, диктующие Алейше, как ей жить. Просто смехотворно, как они делали ее ребенком, когда им было выгодно, а в то же время, когда Лейле требовалось, чтобы она была взрослой, Алейше не позволялось быть даже подростком.

– Обещай, что подумаешь над этим, – попросил Эйдан, выставляя вверх мизинец.

– Обещаю, – проворчала Алейша, высматривая на его лице сиюминутную прихоть или что-то похожее. Эйдан покачивал мизинцем, так что были видны только его лицо и рука, остальное же тело было скрыто за дверью. – Да, обещаю! – со злостью бросила она, тоже качнув в ответ мизинцем.

– Отлично. Увидимся вечером. Я оставил на холодильнике несколько памяток.

Она внимательно следила за каждым движением Эйдана, пока он, как всегда, энергично не вышел из дома. Потом постаралась выбросить из головы его образ, ту историю, свидетельницей которой она стала прошлой ночью, сцену, которую нарисовала себе, стоя перед дверью его спальни.

Если бы Эйдан специально не постарался и не перенес свою рабочую смену на утро, дабы сестра могла вечером пойти развлечься, она бы сейчас писала в Ватсапе объяснение, почему не может прийти. Написала бы, что заболела. Что ее тошнит. Что у нее мигрень. Но его записка на холодильнике, гласящая: «Отправляйся на тусовку. Повеселись. Я буду дома, так что ты можешь уйти», наполнила ее чувством вины. И вот она уже облачилась в шорты