Глава XXXVIII

О ЗЛЫХ ДЕЛАХ ОНОФРИОСА

Ежели мы станем рассказывать обо всех его злых делах, то их так много, что слушатели будут введены в соблазн, поэтому из десяти мы коротко расскажем только об одном. Он был из города Еревана. Когда он был еще мальчиком, отец его, Хачик, отвел его учиться в школу при Святом Престольном Эчмиадзине. Став взрослым, он, подобно оборотню, прикидывался таким смиренным, что всех обманывал. Посвятили его по повелению католикоса Филиппоса в иноки и отправили на остров Севан /211а/ настоятелем пустыни. Пробыл он там некоторое время и вернулся в Святой Эчмиадзин. Он лицемерно прикидывался таким совершенным, что даже понравился католикосу Акопу, и тот, дав ему правомочия вардапета, отправил его своим нвираком в город Тигранакерт.

Прибыв туда, он показал себя столь добродетельным и скромным, что завоевал сердца всех и побудил их просить, чтобы его назначили епархиальным начальником их. Собрал этот нвирак священников и некоторых почтенных людей, прибыли они в Святой Престольный Эчмиадзин и показали /211б/ послания амидийцев с их просьбой. Великий католикос Акоп хотя и знал его коварство, однако внял их просьбам, рукоположил его в епископы, дал ему большой посох и кондак и отправил его с просителями. Прибыв в Амид, попросил он горожан принести ему царский указ, и они поехали и привезли. После этого проявил он свое коварство, ибо, как говорится, не может змея скрыть свой яд, эфиоп — черноту, а скорпион — жало. Точно так же и он, накопив злобу в сердце своем, изверг /212а/ из мерзкого сердца своего отвратительную желчь. Он исписал много листов [бумаги], заполнив их бранью, оскорбительными речами, пустой и нелепой ложью, дико, как бешеная собака, лая на своего господина, скрепил их один с другим и отправил в престольный Святой Эчмиадзин католикосу Акопу, братии Престола, всем монастырям и настоятелям монастырей. В конце своей брехни он написал: “На этой бумаге я написал обо всех ваших делах и оставил на ней место, чтобы и вы написали мне на этой бумаге все, что знаете обо мне”. И отправил письмо в Святой Эчмиадзин.

/212б/ Прочитав письмо и послушав его брехню, письмо положили на хранение в библиотеку, ибо знали, что на погибель себе написал он все это.

Затем принялся он лаять на горожан и причинять им неприятности, ругая одних, проклиная других, клевеща на третьих, а иных натравливая друг на друга льстивыми речами. И другими своими отвратительными и гадкими делами он оскорбил и вызвал отвращение у всех горожан. Поэтому решили они предать его в руки правителя. Догадавшись, что ему угрожает опасность, он ночью, тайком, верхом на муле бежал, /213а/ отдав свое добро на хранение. Так, удрав от них, он добрался до Святого Эчмиадзина. Это был день Пятидесятницы. По своей гордости он не пошел на поклон к католикосу, но, проведя там вечер, хотел ночью тайком бежать в Ереван. Об этом узнала братия и сообщила католикосу. Послал он за ним людей, и догнали они его у села Кавакерт. Желая ускользнуть от них, забрался он со своим мулом на какую-то кровлю, но дом обрушился, и он с мулом провалился в дом. Схватили его тогда, связали, посадили /213б/ на мула и, отвезя в Святой Эчмиадзин, бросили в темницу.

И написал католикос письмо всем настоятелям монастырей, чтобы прибыли они на суд обвиняемого Онофриоса. И прибыли все они вместе с людьми, власть имущими. Среди них был и католикос Алванка владыка Петрос и знатные люди Джуги. Через три дня вывели из тюрьмы закованного злодея Онофриоса, поставили посреди собравшихся, принесли омерзительное письмо, написанное им в Амиде, и дали одному вардапету, чтобы прочел он его для всех вслух. /214а/ И читали его от восхода солнца и до трех часов дня, и все не кончался его дикий лай. Тогда католикос Петрос сказал: “Какая нужда читать и слушать эти грязные и отвратительные речи? Вы все слышали брань и грязные слова его. Знайте, что остальная часть написанного такая же. Если у вас есть [что сказать] в осуждение, говорите”. И сказал вардапет Хачатур, который был пастырем области Гохтан: “О бесстыдный и наглый. Когда ты видел, чтобы хотя бы один из братии совершал такие дела, что облил нас такой грязью /214б/ из зловонного рыла своего?” Находился там и некий муж из Джуги, несколько склонный к ереси, которого звали Сеав-Петрос[181], и он рассказал: “Когда католикос Филиппос прибыл в Исфахан, Онофриос был при нем дьяконом. Однажды портной Тумик[182] шел в город, а этот [Онофриос] шел вслед за ним на расстоянии и ругал его. Я же шел за ним и спросил его: “С кем ты говоришь, дьякон?” А он спросил: “Кто он, что идет впереди нас?” Ответил я: “Это уста Тумик”. Говорит: “Так это тот еретик Тумик?” “Да”, — ответил я. И говорит [он]: “Вижу над его головой ангела /215а/ и двух дьяволов, сидящих на плечах его, и он говорит с ними””. А затем, обернувшись к нему (Онофриосу), [Сеав-Петрос] сказал: “Ежели ты в тот день видел ангелов и дьяволов, почему же сегодня ты не увидел того, что с тобой случится?” Услышав это, все засмеялись. Тогда сказал католикос Петрос: “Что скажешь? Отвечай”. Сказал Онофриос, мол, так и эдак, “я пришел к стопам вашим, каюсь”. Сказал вардапет Хачатур: “Как это ты каешься? Почему в тот день, когда ты прибыл сюда, не явился к католикосу на поклон, но, удирая ночью, разрушил еще дом /215б/ бедного христианина? А теперь хочешь [с помощью] лицемерных слов избегнуть наказания? О нечестивый муж! Злоба твоя послужит тебе на погибель!” Взял католикос ножницы, встал, обстриг ему кудри и сказал: “Десница сия, которую я возложил на твою главу, покарает тебя. Уста мои, что отверзлись на тебя, проклянут и предадут тебя анафеме”. Сделав это, его вывели и посадили в зловонную и темную башню. Приставили к нему слугу носить ему хлеб, дабы жил Онофриос там и отмаливал грехи свои. Пробыв там несколько дней, /216а/ он из-за зловония тюрьмы заболел. Сообщили об этом католикосу, и повелел он вывести его оттуда и поместить в верхнем сухом помещении. Отправил он в Ереван людей, и они привезли сестру его Мугум, а с нею и одного подростка, чтобы он ухаживал за ее братом. И оставался он (Онофриос) там, пока