Заместитель председателя Совета министров СССР А. Н. Косыгин с женой Клавдией Андреевной в домашней обстановке. Москва. 1947. [РГАКФД. Ед. хр. 34643]

На обмен дензнаков выделялась всего неделя: «Деньги старого образца, не предъявленные к обмену в установленный срок, аннулируются и теряют свою платежную силу».

Денежная реформа стартовала 16 декабря 1947 года (то есть почти на два месяца позже запланированных сроков).

С первых дней ее проведения А. Н. Косыгин тщательно отслеживал ситуацию в розничной торговле. В сводке по Москве сообщалось:

«Общие замечания:

1. Во всех магазинах уменьшились очереди.

2. Покупатели ведут себя спокойно, не чувствуется нервозности. Чувствуется уважение к новому советскому рублю. В магазине № 6 кассирша недодала 10 копеек, покупательница заявила: „Вы мне недодали 10 копеек, деньги теперь дорогие, их надо беречь“.

3. Покупатели часто спрашивают, почему нет в продаже муки?

4. Совершенно нет в продаже гречневой крупы и папирос высших сортов.

5. В каждом магазине имеется картофель, но его не покупают. Большим спросом пользуются соленые овощи»[290].

Но это — показатели одного-двух-трех магазинов. Общую картину в советской торговле Косыгин получил от министра торговли Любимова. За первые пять дней торговли без карточек (16–20 декабря) в целом по стране лимит продаж не был перекрыт, объемы продаж по средним показателям за пять дней предыдущего месяца были выполнены.

Иными словами, платежный баланс был рассчитан в целом верно. Однако Косыгин, разумеется, не довольствовался «средней температурой по больнице». Важно было найти точный баланс цен между товарными группами и внутри этих групп, а также, ориентируясь на свободный спрос, направлять средства на их производство. Например, продажа черного хлеба во всех крупных городах и промышленных центрах проходила бесперебойно и, как правило, без очередей; с другой стороны, спрос на белый хлеб не удовлетворялся, за ним выстраивались очереди. Выделенные на вторую половину декабря фонды сортовой муки составляли 11 % к общему фонду муки, тогда как, например, в 1940 году удельный вес сортовой муки достигал 39 %. В небольших городах и в сельской местности продажа хлеба населению осуществлялась с очередями и неполный день.

Отмечался повышенный спрос на крупу, макароны, сахар, дешевые конфеты, печенье, дешевые сорта рыбы, растительное масло, за которыми во многих городах выстраивались очереди.

Большое напряжение в торговле продовольственными товарами наблюдалось в городах, население которых до отмены карточек не находилось на гарантированном снабжении.

Продажа водки, водочных изделий и виноградных вин по сравнению с реализацией в среднем за пятидневку в октябре сократилась в 10–13 раз, а спрос на шампанское совершенно отсутствовал.

Значительно сократилась продажа табачных изделий, а также «товаров длительного пользования» — патефонов, пианино, фототоваров, велосипедов, мотоциклов. Так, например, в московских универмагах за четвертую пятидневку декабря было продано только 6 велосипедов, 1 мотоцикл, 18 патефонов и ни одного пианино, а в Ленинграде за этот период не было продано ни одного мотоцикла, велосипеда и пианино. Впрочем, это легко объяснялось тем, что буквально накануне реформы в магазинах «сметали» все самое дорогое — те же пианино, мотоциклы, патефоны…

А. Н. Косыгин в кругу семьи. Москва. 1947. [РГАКФД. Ед. хр. 34644]

Резко снизился спрос на ювелирные, золотые и серебряные изделия[291]. И хотя это не было вопросом выживания для населения, Косыгина данное обстоятельство тревожило из-за падения поступлений в бюджет.

А. Н. Косыгин в кругу семьи. Москва. 1947. [РГАКФД. Ед. хр. 34645]

Алексею Николаевичу приходилось постоянно сталкиваться с «издержками» (так их характеризовали, на самом деле — «последствиями») реформы, затронувшей благосостояние отнюдь не только теневых деятелей. В декабре 1947 года в его секретариат поступило письмо от более чем ста офицеров Советской армии за подписью четырех представителей:

«Во исполнение директивы начальника Генерального штаба В[ооруженных] С[ил] № 484089 команды офицерского состава Таврического, Прибалтийского, Забайкальского военных округов 12, 13 декабря убыли для продолжения дальнейшей службы в группе Советских оккупационных войск в Германии. По выезде из частей нам было выплачено денежное довольствие за декабрь месяц и подъемное пособие в старой валюте.

Часть офицерского состава едет со своими семьями для их устройства на новом месте жительства в пределах Советского Союза.

Служебная записка А. Н. Косыгина И. В. Сталину с просьбой рассмотреть вопрос об изменении графика работы универмагов. 13 января 1948. [ГА РФ. Ф. Р-5446. Оп. 59. Д. 43. Л. 18]

В результате денежной реформы имеющиеся денежные средства утратили свою силу, что вызвало затруднение в устройстве и дальнейшей жизни семей. Причем находящийся в отпусках и командировках офицерский состав по Вашему указанию получает перерасчет за декабрь месяц в новой валюте, хотя они и находятся в более выгодных условиях, так как их семьи находятся на постоянных местах жительства.

Убедительно просим Вас дать указание соответствующим органам о производстве перерасчета денежного содержания за декабрь месяц и подъемного пособия, выданного также в декабре.

Наше обращение к министру финансов, начальнику Генерального штаба, начальнику финансового управления Вооруженных сил и др. положительного результата не дало; нам только решили выплатить аванс за первую половину января, что не меняет создавшегося положения»[292].

* * *

Решение по письму офицеров Советской армии было принято положительное. Неизвестно, правда, с кем оно согласовывалось: не с самим ли Сталиным? Это — личное согласие — потребовалось даже в решении об изменении графика работы столичных универмагов…[293]

Национальное хозяйство управлялось «в ручном режиме», принципы мобилизационной экономики никто не отменял. По-прежнему считалось, что это единственный путь восстановить хозяйство. Косыгин этого не оспаривал, хотя явственно ощущал, что управленческой «элите» не хватает ни инициативы, ни ответственности. Чиновники боятся и шаг ступить самостоятельно, а потому любой вопрос, связанный с экономикой, топят в согласованиях. Сам Косыгин привык принимать ответственные решения и добиваться их исполнения. Однако он уже начинал ощущать, что «игра по правилам» тормозит развитие.

Минфин

Февраль 1948 года — новый поворот в судьбе Алексея Николаевича, 16 февраля он был назначен министром финансов СССР[294].

Прежнего министра А. Г. Зверева, по его собственным словам, сделали «восьмым замом», на что супруга Арсения Григорьевича заметила: зато он стал «рано» приходить с работы — к 10 часам вечера. Сам Зверев отмечал изменение поведения коллег — некоторые при встрече изображали занятость и рассеянность: «Очень интересно наблюдать!»[295] Алексей Николаевич был не из числа тех, кто старался его игнорировать, и, ценя предшественника как специалиста, привлекал его к