Она гадала, как он лишился глаза и не появился ли шрам на его лице в тот же день. У тебя вдоволь времени на размышления, пока едешь верхом, весной, мимо полевых цветов, деревьев, покрывающихся молодой листвой, мужчин и женщин, работающих на полях по обе стороны от дороги.

Она изо всех сил старалась не вспоминать о том голосе в ее голове на базаре в Соренике – но ничего не могла поделать с этим воспоминанием, хотя и не была настолько глупа, чтобы отрицать его. Она слышала предостережение какой-то женщины. Неизвестно откуда.

Еще она старалась не слишком много думать о том, что она снова в Батиаре, и о своем доме, в глубине страны, вдали от Сореники.

О доме, который находился достаточно далеко от побережья, чтобы не ожидать пиратских набегов.

Антенами Сарди, младший сын семейства, которому принадлежала власть – реальная, хоть и неофициальная, – во все более набирающем силу городе Фирента, большую часть своих лет жил, как всем известно, довольно рассеянной жизнью. Как и его кузен Скарсоне, теперешний, как это ни поразительно, Верховный патриарх Джада, самая священная фигура их времени. Тот человек, к которому Антенами сейчас приехал с визитом в Родиас.

Столь высоким положением Скарсоне был целиком обязан выдающемуся отцу Антенами, Пьеро, и огромным деньгам, вложенным в осуществление этого проекта. Даже Пьеро Сарди не мог до конца поверить, что они добились успеха, вспомнил Антенами. Инвестиция в случай, так это называл его отец.

Иметь члена семьи на месте Верховного патриарха было чрезвычайно полезно при сложных, изменчивых, часто враждебных отношениях между городами-государствами Батиары. Совершенная непригодность Скарсоне к подобной должности в этом случае не стала препятствием, которое нельзя было устранить с помощью достаточного количества денег, вдумчиво распределенных между набожными священнослужителями, выбирающими нового Верховного патриарха.

Истинное благочестие не было обязательным для нескольких лет пребывания в Родиасе. Вот на что делал ставку Пьеро Сарди. И выиграл.

Однако многое изменилось, когда Сарантий пал под натиском ашаритов. В том числе изменилась цель жизни его племянника Скарсоне. Патриарх был еще молод, еще наслаждался вином и едой и обществом красивых женщин, но падение Города Городов обрушилось на него подобно мощной волне, как он написал своему дяде вскоре после этого.

Антенами читал это письмо. Его кузен и бывший соратник в походах по кабакам и борделям, а ныне их патриарх и самый выдающийся из всех сыновей Джада на земле поклялся собрать армию и отвоевать этот город и насадить на пику голову Гурчу, повелителя османов… именно так поступил этот неверный с последним императором Сарантия.

Название Ашариас нельзя было произносить в присутствии Верховного патриарха. Золотой город остался для него Сарантием. Который они утратили, но должны были отвоевать.

Годы шли, а этого не происходило. Люди, хоть что-то понимающие в этом мире, знали, что этого не произойдет. Собрать армию среди воюющих королей и князей джадитских земель, армию и флот, чтобы плыть на восток и осадить знаменитые тройные стены… нет. Увы, нет. Это невозможно было сделать в том мире, который они знали, как бы Верховный патриарх ни бушевал и ни угрожал.

Они не послали людей защищать город, не так ли? Они не отправят их на выполнение гораздо более трудной задачи – отвоевать его. Скорее уж мир джадитов потеряет еще больше земель, больше городов и крепостей под яростным натиском Гурчу.

Мир изменился, когда пал Сарантий. Они жили в этом изменившемся мире.

Сам Антенами Сарди стал другим за эти последние годы. Не из-за падения великого города – не ему было брать на себя перед Джадом и историей бремя Верховного патриарха, при котором это произошло, – но из-за событий в его собственной жизни и в его семье.

Теперь отец ему доверял, в каком-то смысле это было удивительно. Прежде Пьеро доверял только его старшему брату. Но теперь Антенами приехал в Родиас в качестве посланника семьи, которая ожидала от него здравой оценки ситуации, – всего несколько лет назад это было бы невозможным. Раньше никто не считал, что он способен мыслить здраво.

К сожалению, по его мнению, сейчас было неподходящее время для того, чтобы требовать от кузена изменить его указ, касающийся давнего желания Фиренты завоевать соседний город и прилегающие к нему земли и селения, самым возмутительным образом платившие налоги не ей.

Войны шли повсюду. Армии наемников каждую весну и лето рыскали по Батиаре. Но Верховный патриарх принял твердое (и совершенно несправедливое, по мнению Пьеро Сарди) решение, что его родственники не получат разрешения захватить Бискио. Если они хотят оставаться в свете и под покровительством бога, этого нельзя делать, это нарушит баланс. Любой наемник, заявил патриарх, который возьмет у Фиренты золото за то, чтобы осадить Бискио, будет лишен защиты Джада и его священных обрядов, как и все его солдаты и жители тех городов и селений, которые ему подчиняются.

Это, разумеется, касалось и Фолько Чино д’Акорси, которого семейство Сарди наняло несколько лет назад, чтобы он взял для них Бискио. То была памятная весна. Фолько увел свои войска с поля боя, когда пал Сарантий. И после отказывался участвовать в боях за Бискио. Все командующие поступили так из-за декрета патриарха. Надежда после смерти оказаться в свете у бога глубоко укоренилась в душах джадитов.

Антенами питал теплые чувства к Бискио, он хорошо помнил тамошние знаменитые скачки, но вместе с тем ясно сознавал, какие преимущества даст Фиренте его завоевание. Четыре года назад он бы этого не понял. А теперь понимал.

Потому и приехал, чтобы еще раз поговорить с кузеном и мягко напомнить Скарсоне, как он зажил такой прекрасной и роскошной жизнью в столь красивом дворце. Заставить его, если удастся, снова почувствовать благодарность и преданность семье. Если бы не семья, где бы ты был в этом жестоком мире? Он готов был это сказать.

Но в тот день обстоятельства изменились. Это свойственно обстоятельствам, он знал по собственному опыту.

Кто мог ожидать, что появится Фолько д’Акорси – через день после того, как Антенами прибудет в Родиас, – и что его немедленно примут во дворце? Нет, почему немедленно, можно было понять, учитывая, что речь шла о Фолько, человеке, которого Антенами знал и которым восхищался (и которого опасался, как многие). Фолько был частью воспоминаний Антенами о Бискио. Однажды они вместе приехали в этот город, тоже весной. Если Фирента сумеет изменить мнение патриарха по этому вопросу, его отец захочет снова нанять д’Акорси!

Но что этот человек делает здесь сейчас? Понятно, что его не вызывали сюда. В зале приемов