Шрифт:
Закладка:
— Оружия нет, — раздался рядом голос. — Только поясной нож.
Янди ухмыльнулась под холстиной — ее уловка удалась. Дальше ее тащили молча, через подлесок, судя по царапающим одежду и кожу веткам. Лазутчица слабо трепыхалась, пытаясь вырваться, и жалобным голоском причитала:
— Что за напасть такая?! За что вы меня? Щедрый Яндар, кому я что плохого сделала? Сызмальства людей травами лечу, ни единого не загубила! Хотите обобрать — зачем в лес волочь? Я бы все добром отдала!
Наконец ее бросили наземь. Янди думала, с нее сейчас снимут мешок, и с любопытством ожидала, когда увидит лица своих похитителей.
— Не убивайте! — всхлипывая, завела она. — Если вам что нужно, все забирайте! Тела моего белого хотите, так я сама дамся… А ежели у вас тут кто болен или ранен…
В тот же миг ее вновь подхватили и привязали за руки и за ноги в обхват древесного ствола. Потом наконец сдернули с головы торбу, но, кроме шероховатой коры, лазутчица ничего не увидела.
— Будешь говорить — останешься жива, — послышалось за спиной. — Будешь молчать — умрешь.
Накх говорил на языке Аратты, почти не коверкая слов. Янди поспешно ответила ему на том же наречии:
— Что знаю, все скажу! Не губите!
— Кто такая? Почему ходишь одна?
— Я травница из дривских земель, от лютых арьев утекая, сюда перебралась…
— Из Станимирова града идешь?
— Да, оттуда, с торжища. Но с вождем знакомства не водила, лишь издали видела.
— Говори то, о чем спрашиваю, — оборвал похититель. — Царевна Аюна у Станимира?
— Да, у него была.
— Где ее держат? Сколько человек охраны? Какая стража у ворот?
— Да откуда ж мне знать-то? — плачущим голосом воскликнула Янди. — Я ж не воин! Да и нет больше царевны в стольном граде!
— Морочить меня вздумала, ведьма? — зашипел спрашивающий.
— Клянусь пресветлым Сваргой, клянусь Ячуром, болотным батюшкой! Да не видать мне их милости! Да пусть у меня на ладонях колючки вырастут!
— Где царевна?
— Нынче поутру ее отправили на Станимирову лесную заимку.
— А ты откуда знаешь? — с подозрением спросил накх.
— Так у меня один из его ближников от недавней раны лечится. Он сказал, вечером его не ждать, ибо он с малой дружиной царевну в тайную лесную избушку повезет. Недалеко отсюда — сперва по большаку на восход, в земли туричей, а там по левую руку тропинка между двумя приметными березами… Все как есть говорю, на что мне лгать?
— Хорошо, — процедил похититель. — Я тебе поверю. Если правду сказала — мы за тобой вернемся. Если нет — так и останешься зверям на поживу!
— Да что ж вы делаете?! — заголосила Янди. — Отвяжите, изверги! Я лучше с вами пойду…
Невидимый собеседник ухватил ее за волосы и с силой ударил лбом о дерево.
Пришла она в себя оттого, что Рыкун вылизывал ей лицо шершавым, как точильный камень, языком.
— Прекрати, дурень, — пробормотала девушка, отстраняя зверя.
— Вот это шишка так шишка, — раздалось над ее головой. — Не шишка, а целый рог!
Янди открыла глаза и бросила яростный взгляд на широко улыбающегося Аоранга:
— Еще пошутишь, у самого такой вырастет! Ты их видел?
— Издали — мы не приближались.
— И правильно. Сколько тут было накхов?
— Четверо.
— Прекрасно… Отдавай мой узелок, и идите к дороге. Я скоро догоню.
* * *
Шерех ехал по лесной дороге рядом с царевной. Двое спутников держались слева и позади. Еще один, отъехав на полсотни шагов вперед, осматривал, прислушивался и, казалось, обнюхивал тропу, по которой шли кони.
Шерех кидал на Аюну неприязненные взгляды, и его ладонь то и дело поглаживала рукоять висящего на поясе кинжала. Аюна все это прекрасно видела. Казалось бы, могучая стража в этом полном дикого зверья и нечисти лесу должна была ее успокаивать, но молчание страшного лютвяга пугало сильнее. Вдобавок Станимир так ничего и не объяснил. Зачем он тайно отправил ее в лес? Да еще с Шерехом?
Царевна напряглась, вспоминая данные ей Станимиром уроки языка, и медленно, стараясь правильно выговаривать слова, спросила по-вендски:
— Почему ты не любить меня так?
Предводитель волколаков скрипнул зубами и отвернулся.
— Почему? Я хотеть знать!
— Ты должна молчать, — процедил Шерех.
— Не ты будешь указывать царевне великой Аратты! — выпалила Аюна на родном языке.
— Не говорить! — рявкнул венд. И с нажимом заговорил по-своему, нимало не заботясь, понимает его пленница или нет: — Твои слова — яд! Надо было сразу отдать тебя жрецам Хозяина Зимы. Или вовсе прирезать там, у большой дороги. Вейлин бы разгневался — ну что ж? Я принял бы наказание. А теперь ты отравила его ум и сердце, околдовала его! Из-за тебя он навлек на лютвягов немилость богов. Поссорился с ближниками, подвел под удар Бурмилу, обманул изорян, и это лишь начало бед…
Аюна изо всех сил вслушивалась в быструю грубую речь Шереха, стараясь выловить из нее знакомые сочетания.
— Я… хотела отравить Станимира?! Что за чушь! Ни ему, ни тебе я не хотела зла. Я хочу, чтобы наши народы…
Она взмахнула рукой, пытаясь показать, что имеет в виду.
— Арьи и лютвяги… — попыталась она перейти на вендский. — Жить мирно!
— Вы враги, — отрезал Шерех. — Мы никогда не будем жить мирно. Станимиру предложили вернуть дривские земли в обмен на тебя! Надеюсь, он согласится. Говорят, изорянский князь Учай — сущий зверь…
— Станимиру предложили обменять… — побледнела царевна, скорее угадав, чем поняв его речи. — Ты что, везешь меня в Затуманный край?!
— Скоро ты попадешь туда, не сомневайся, — мстительно улыбаясь, посулил Шерех. — Вот тогда ты и расплатишься за все. И надеюсь, не только ты! За всех, кто по вашей вине и от рук ваших псов-накхов погиб в этих землях…
Из сказанного Аюна поняла лишь название народа накхов. Но лицо волколака дышало ненавистью, объясняя все без слов.
— Я тоже не любить накхов, — попыталась объяснить она.
— Трусливая ложь! Ты невеста саарсана. Его лазутчики идут за тобой, убивают наших людей!
Шерех полоснул себя пальцем по горлу. Аюну бросило в дрожь.
— Я не делать тебе зла! — воскликнула она.
— Твой отец велел накхам истребить мой народ! Мой отец сгорел заживо на священном холме. Меня самого подарили, будто щенка, накхской девчонке. Но я убежал, и я всем вам буду мстить, покуда хватит сил.
Аюна слушала его, пытаясь хоть что-то
