Шрифт:
Закладка:
— Ну что там? — в ангар заглянул Кенен. — А, понял. Джед, ты должен был спуститься и отдать эту штуку ему в руки. Делай так в следующий раз, ладно?
Федерал, отвернувшись от корабля, уже шёл к выходу. Гедимин покосился на задетый локоть — верхний слой обшивки даже не оплавился. Пожав плечами, сармат перевёл взгляд на пояс турелей, свисающий с потолка, и засигналил рабочему у пульта управления — «вези уже!»
…Бронированный грузовик, присланный за оружием, медленно отъехал от ангара. Сарматы, разделившись на две бригады, «зашивали» борта — Кенен замерял толщину в проломах и указывал, откуда можно взять недостающие пластины, половина рабочих собирала материал, вторая — заделывала дырки. Усиленная броня мирному барку была не нужна, как и дополнительный каркас под вооружение, — балки и пластины распределили по «слабым» участкам. Корабль выглядел деформированным, перекошенным, но летать мог.
Один из снарядов ударил в центральный канал, повредив часть кабелей, и Гедимин, привлечённый их треском, заглянул внутрь. В тёмном канале реакторный отсек просматривался плохо, но, приложив ладонь к обшивке, сармат почувствовал «шум» системы охлаждения и настороженно сощурился. Он сделал шаг в сторону, снова прижал руку к обшивке, — он не ошибся, где-то вода второго круга охлаждения подъела кольцевую прокладку и начала просачиваться наружу. Гедимин на слух прикинул расположение протечки. Звук от неё едва заметно двоился — возможно, слабых мест было два или больше.
Ему в бок ударил луч света — федерал, присматривающий за ремонтниками, потерял сармата из виду и теперь заглядывал в главный канал. Увидев там Гедимина, он замахал рукой — «на выход!» Сармат, вспомнив «предупредительный» луч в руку, не стал спорить. К пролому, который он должен был заделать, уже поднесли пластины, ящик для крепежа был наполнен на четверть, — можно было продолжать работу.
— Стой, — он протянул руку к федералу, и тот, замерев на месте, вскинул бластер. Гедимин недовольно сощурился, но порадовался, что человек не схватился сразу за ракетомёт.
— Во втором контуре охлаждения, — сармат кивнул на пролом, ведущий в главный канал, — повреждён уплотнитель. Контур течёт. Надо заделать.
Человек несколько секунд непонимающе смотрел на него, потом отвернулся.
— Скажи своему бригадиру, — буркнул он, отходя к дальнему концу ангара. — Эй, Маккензи!
Кенен появился из ниоткуда — не обошёл носовую часть «Койота», не спустился со стапеля, просто сгустился из вакуума прямо рядом с Гедимином и, сцапав его за локоть, поволок в сторону.
— Джед, — яростно зашипел он, приблизив лицо к наушнику сармата; Гедимин услышал резкий щелчок коммутатора — Кенен не хотел, чтобы их разговор кто-то услышал. — Всё, что найдёшь на этих кораблях, неси сначала мне. Только мне. У нас нет договора на ремонт реактора. Тебе повезло, что попал на идиота, — умный заставил бы чинить. И не получил бы ты ни цента. Понятно?
Гедимин озадаченно мигнул. Только сейчас он сообразил, что за «конверсию» база Кенена получит какие-то деньги.
— Я думал, мы тут бесплатно, — пробормотал он, виновато щурясь. «Ничего не понимаю в местных порядках,» — промелькнуло в мозгу. «Как обычно.»
— Не так всё плохо, Джед, — Кенен с размаху хлопнул его по броне. — Давай работать. Молодец, хорошо справляешься!
Между фразами коммутатор снова щёлкнул, и последние слова прозвучали преувеличенно громко. Гедимин задумчиво сощурился. «У Маккензи всё как обычно. Свои дела… Интересно, люди его бьют?»
…Второй «обезоруженный» «Койот» с заделанными проломами (и протекающим из первого контура свинцом — об этом Гедимин сказал только Кенену, и тот довольно хмыкнул, но комментировать не стал) был отогнан на дальний южный край. Теперь можно было видеть «Барракуду» — изувеченный, почти разорванный пополам корабль с намалёванным на борту знаком радиационной опасности. Федералы, обступив его, обсуждали что-то с Кененом и шерифом. Остальных сарматов согнали к воротам. Через десять минут Кенен вернулся, но вместо того, чтобы отправить бригаду к кораблю, высоко вскинул руку с растопыренными пальцами.
— Отбой! Эту рыбку оставим на завтра. А сегодня, парни, куда мы идём?
Сарматы зашевелились, оживлённо переглядываясь. Гедимин удивлённо мигнул, покосился на часы, — до полуночи, обычного времени отбоя, было ещё очень далеко.
— Всё, Джед, хватит работать, — хлопнул его по спине Кенен. — Сейчас идём мыться, а потом — в гости к лунному зайцу. Держись меня, теск, я всё тебе покажу. Только молчи, ладно?
Гедимин кивнул. Его и так не тянуло на разговоры — он едва успевал вертеть головой, всё рассматривать и запоминать дорогу. «Двадцать восемь лет,» — подсчитал он про себя. «А где я был и что видел? Нью-Кетцаль, Сокорро… Ураниум, Порт-Радий… военные базы… кусок Альбукерке…» По всем подсчётам выходило, что это первый город людей, по которому Гедимин ходит спокойно.
Их завели в моечное помещение — здесь, насколько понял сармат, обычно отмывали механизмы, в том числе радиоактивные, и был предусмотрен распылитель меевого раствора. Никто из бригады с радиоактивными веществами не общался, но меей их всё же полили, и чёрные скафандры сарматов на выходе с мойки отливали багровым. Местные рабочие, проходя мимо, оглядывались на них с любопытством и опаской, но за бластер никто не хватался, — видимо, к сарматам привыкли, а с улыбающимся во все зубы Кененом даже кто-то здоровался.
— Хорошо поработали сегодня, парни, — сказал Маккензи, остановившись посреди перехода. Все стены здесь были исчерчены люминесцентными стрелками с разными надписями и рисунками. Кто-то намалевал поверх них несветящиеся значки, но робот-уборщик уже замывал их со стены, а второй аккуратно собирал с пола тёмно-синюю воду.
— Заслужили особый паёк, — продолжал Кенен, щёлкнув пальцем по изображению бегущего зайца. — И виски за счёт Западного Блока. Дэйв уже ждёт нас. Иди сюда, Джед. Ты новичок, тебя надо всем представить.
Гедимин не возражал. Ему было не по себе в мигающих коридорах человеческих зданий. Здесь, в терминалах космопорта, коридоры и проходы были рассчитаны на тяжёлый экзоскелет, — сармат, по крайней мере, не цеплялся ни за что макушкой и плечами. Но под вывеской с бегущим зайцем пришлось пригнуть голову — она висела так, что Кенен
