вновь заметно сильное подражание древним греческим памятникам. В изображении фаворита Адриана – юноши Антиноя, обожествленного после таинственной смерти в Египте (в 130 г.), где он будто бы пожертвовал жизнью для спасения императора, явно чувствуется влияние Праксителя.

Антиной Фарнезе. Неаполь. Национальный археологический музей.

Wikimedia Commons / Мари-Лан Нгуен (деталь)

В портретах III в. появляются образы новой исторической эпохи – грубые и жестокие лица «солдатских императоров», лишенные всякой идеализации. Жажда власти и сознание постоянной опасности оставили неизгладимый след в их внешнем облике. Используя опыт мастеров предыдущих столетий, скульпторы обращаются к беспощадному изображению и непредвзятой передаче натуры, словно увиденной в самой жизни. Неизвестные скульпторы старательно воспроизводили отвисшие жировые складки, мешки под глазами, щетину на плохо выбритых подбородках. В работах этой поры сказывается удивительная свежесть художественного видения, точность исторического документа и вместе с тем повышенная экспрессия.

Бюст императора Каракаллы. Мрамор. 211–217 гг. Неаполь. Национальный археологический музей.

В портрете Каракаллы нет даже следа спокойного величия и сдержанности правителей Рима I–II веков. Голова императора изображена в резком повороте и прекрасно передает особенности его характера. Стремительность движения и напряженные мускулы шеи подчеркивают вспыльчивость, решительность и силу. Курчавые жесткие волосы и волнистая бородка оттеняют великолепную пластику лица. Гневно сдвинутые брови, изборожденный морщинами лоб, тяжелый подозрительный взгляд исподлобья, упрямо сжатые чувственные губы и массивный подбородок заставляют почувствовать беспощадную жестокость и капризную раздражительность Каракаллы. Словом, здесь прекрасно схвачены черты деспота и тирана, каковым в действительности и был этот император.

Бюст императора Гелиогабала. Мрамор. Перв. четв. III в. Рим. Капитолийский музей.

Wikimedia Commons / Хосе Луис

Другой впечатляющий римский портрет – бюст Гелиогабала – позволяет глубоко заглянуть в психологию молодого императора, запятнавшего себя неслыханным распутством. В обращенных к небу широко расставленных глазах, высокомерном, чуть приподнятом лице выражена уверенность правителя, требующего поклонения. Вместе с тем напускная величавость сочетается в портрете с беспощадно фиксируемыми грубыми, чувственными чертами лица.

Бюст императора Максимина Фракийца. Мрамор. Ок. 235 г. Рим. Капитолийский музей.

Чрезвычайно многогранен портрет Максимина Фракийца – первого варвара на императорском троне, известного своим неукротимым нравом и суровостью. Скульптор показал этого государя человеком, умудренным большим жизненным опытом, усталым и сумрачным. Однако перед нами не просто портрет, но обобщенный образ сильного, сурового, лишенного всякой утонченности и жестокого правителя. Именно такими людьми изобиловала эта бурная эпоха, когда у власти утверждается грубая физическая сила, подчиняющая все, что только оказывается в ее пределах.

Бюст Филиппа Аравитянина. Санкт-Петербург. Эрмитаж. Wikimedia Commons / Георгий Шуклин

Младший современник Максимина Филипп Аравитянин изображен всматривающимся вдаль и слегка подавшимся назад. Черты лица выработаны глубокими, почти грубыми линиями. В его позе сочетается одновременно горделивость и настороженность чувствующего опасность, готового к отпору, недоверчивого и подозрительного человека.

Бюст императора Деция. Мрамор. Ок. 250 г. Рим. Капитолийский музей. Wikimedia Commons / Мэри Харрш

Император Деций, сменивший на престоле убитого Филиппа, был темпераментным человеком, приверженцем староримских идеалов и добродетелей. Однако его некрасивое старческое лицо не имеет в себе никакой идеализации. Великолепно вырезаны дряблая кожа щек, тонкий с горбинкой нос и жилистая шея. Глубокие морщины на лбу, складки, собранные у переносицы, мешки под глазами и страдальческий изгиб рта сообщают лицу Деция выражение мучительного раздумья. Напряженный взгляд тоскливых устремленных вдаль глаз и резкие тени, падающие на них, таят в себе страх и отчаяние, а сжатые губы словно сдерживают крик. Искаженное гримасой душевной боли лицо Деция как бы несет в себе отпечаток трагических противоречий гибнущей империи.

Быстрый упадок римского скульптурного портрета начинается со времени правления Константина (306–337 гг.), когда Римская империя окончательно обращается в восточную деспотию. Теперь император стоит высоко над народом и является персонификацией абсолютной власти, существом высшего мира. Прежняя жесткая реалистическая манера навсегда уходит в прошлое. Скульпторы обращаются к классическим прообразам, позволяющим создать идеально совершенный образ властителя. О портретном сходстве здесь уже говорить не приходится. «Человеческое» начало, лежащее в основе создания античного портрета и являющееся его содержанием, исчезает.

Голова императора Константина. Мрамор. Ок. 325 г. Рим. Музей Кьярамонти. Wikimedia Commons / Мари-Лан Нгуен

Лицо Константина является отвлеченным образом императора – земного божества. Огромные глаза с широкими зрачками придают ему выражение замкнутого, недоступного для простых смертных величия. Перед зрителем только символ власти и недосягаемости

3. Религиозная мысль

Иудейская литература

1) Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова

Одним из поздних образцов литературы хакамов стала книга «Премудрости» Иисуса, сына Сирахова. Мудрец Иисус, как это следует из предисловия к книге его внука, всю жизнь предавался изучению Торы, пророков и других отеческих книг. Приобретя достаточный в них навык, он решил сам написать нечто, относящееся к образованию и мудрости, чтобы любители учения, вникая в эту книгу, еще больше преуспевали в жизни по Закону. Его книга поразительно многогранна и является настоящей энциклопедией жизни: в ней говорится о придворных обычаях и храмовых ритуалах, о торговле и Священном Писании, о медицине и воспитании. Из книги видно, что Иисус много путешествовал и много претерпел во время своих скитаний. Он говорит о себе: «Много видел я в скитаниях моих, и знаний у меня больше, чем я могу высказать. Часто был я близок к смерти и спасался благодаря опытности моей». В зрелые годы он поселился в Иерусалиме и там посвятил себя литературным занятиям. Современные исследователи относят его книгу к 90-80-м гг. второго века до Рождества Христова.

«Премудрость» Иисуса, сына Сираха, состоит из стихотворных глав, которые собраны без определенного плана. И тем не менее, она проникнута единым духом. Вот некоторые из ее наставлений: «Великая премудрость – от Господа и с Ним пребывает вовек. Источник Премудрости – слово Бога Всевышнего, и шествие ее – вечные заповеди. Начало Премудрости – бояться Бога. Страх Господень отгоняет грехи; не имеющий же страха не может оправдаться. Сын мой! Если ты приступаешь служить Господу Богу, то приготовь душу твою к искушению. Все, что не приключится тебе, принимай охотно, и в превратностях твоего уничижения будь долготерпелив, ибо золото испытывается в огне, а люди, угодные Богу, в горниле уничижения. Кто бросает камень вверх, бросает его на свою голову. Кто роет