думала, что Смеян хочет продолжить утренний разговор о помолвке, хочет оскорбить меня снова, надавить на мои чувства и принудить простить его. Но дело разворачивалось совсем в другом свете.

– Пока ты думаешь, что эдакое насочинять, я с твоего позволения, переоденусь в сухое платье.

Смеян отошёл в угол комнаты и поднял с крышки сундука светлый камзол, обнаружив на нём пятно от утреннего напитка, пролитого мной в ссоре, со злостью швырнул его обратно. Он снял мокрый камзол и швырнул его туда же. Я смотрела горящими глазами на его мускулистые плечи и спину. Мне очень хотелось подойти к нему и прикоснуться губами и ладонями к влажной коже, пахнущей лимонными корками. Но вместо этого я стянула мокрое платье, облачилась в рубашку, в которой спала этой ночью и забралась под одеяло, расплетая мокрые косы. Я не могла сосредоточиться в присутствии Смеяна и дать хоть какое-то объяснение происходящему. Почему-то мне не было страшно, ведь со мной рядом был он. А страшно должно было быть…

Смеян надел белую батистовую рубашку и набросил на плечи гвардейский мундир, в котором ехал со мной по всему Срединному Торговому Тракту. Только мундир был теперь хорошенько вычищен. Он поискал гребешок в сундуке и швырнул его на постель. Я начала причёсывать влажные волосы. Мы оба молчали. Я – потому что пыталась сообразить, как связано появление стражников с пропажей старухи, а Смеян смотрел на меня так строго, что у меня душа в пятки уходила.

– Рассказывай, – потребовал он, – рассказывай всё подробно. С того момента, как ты отказалась ехать со мной в имение господина Чашки.

Я вздохнула, поправила мокрые волосы и улыбнулась, хотя еле сдерживала слёзы.

– Ты всегда обращался со мной как с пустым местом. Всегда врал, не посвящал меня в свои планы. Раньше я просто обижалась. Ведь я ещё не понимала, что влюблена в тебя, господин гвардеец, я и предполагать не могла, что ты являешься Левой Рукой короля. Я и теперь ничего о тебе не знаю. Может, именно ты организовываешь охоту на ведьм для короля и его друга – господина Вильда. Я помню, как ты присматривался ко мне, с той минуты, как попросил мятного чая, как следил за мной у озера, как спрашивал меня о видениях, которые я могу наблюдать. О себе ты не рассказал мне ничего. Я же перед тобой как на ладони. Ты знаешь о лезвии ветра, о моих видениях. А теперь и стражники приехали с доказательствами моего ведьмовства. Может, и старушка не пропала, а спрятана до поры-до времени. Она может многое рассказать о том, что видела у Великого Куба. Ты, дорогой Смеян, великий обманщик. И я не могу раскусить твоих интриг. Но я тебе не верю, я тебя боюсь и ничего тебе не расскажу. Сейчас самое время арестовать меня и предать Суду Короны. Я так устала за эти дни, что мне уже всё равно.

Смеян молча смотрел, как катятся мои слезинки, как дрожат мои губы. Он подошёл не ко мне, а к высокому шкафу с откидной крышкой. Он извлёк оттуда початую бутылку вина и два бокала. Вытащил зубами пробку и по-мальчишески выплюнул её. Пробка покатилась в угол комнаты, и я бессмысленно проследила её путь. Смеян подошёл ко мне, сел рядом на кровать и всунул в мои пальцы бокал. Плеснул туда на четверть, подумал и долил. Себе же он налил до краёв.

Я подняла бокал на свет, вино было густым, как кровь.

– Выпьем за доверие, – сказал Смеян без улыбки, – здесь нет ни яда, ни снадобий.

Я равнодушно пожала плечами, и мы чокнулись бокалами. Когда я отпила, то почувствовала, что мне стало немного теплее, и я выпила до дна. Смеян сделал тоже самое и отобрал у меня бокал. Я откинулась на подушки. Немного кружилась голова. Вино господина министра было более пьянящим, чем я пила на сегодняшнем торжестве.

– Стася, – сказал Смеян покрутив пустой бокал в руках и поставил его на пол, – твоё право мне не верить. Нет ни одной женщины, с которой я мог бы быть откровенным. И тебе я всего не скажу, просто не имею права. Просто верь, что я тебя люблю и не причиню тебе вреда. Когда я тебя впервые увидел, я уже не сомневался, что ты – именно та женщина, которая создана для меня. Я не подозревал тогда о твоём дворянском происхождении, я даже имени твоего не знал. Для меня это было неважно. Я случайно остановился в таверне, и тут вижу: бежит ко мне девчонка, белобрысая, тоненькая, светится как лучик, глазищи как голубые озёра. Я и забыл, что ехал к господину Чашке. Остался на целый день. Наблюдал за тобой, насмотреться не мог. Понял сразу, что ты не простая служанка, слишком была не похожа на простых девах. А потом пошло-поехало, завертелось. Уже тогда, у озера я понял, что ты ведьма. Ты даже сама не замечала того, как лезвием ветра рассекла глубокие воды и сотворила себе мелководье. Там знаешь, какая глубина в том месте, где ты купаешься? Три человеческих роста.

Я присвистнула, а он тихо засмеялся.

– И я понял, что ты обязательно попадёшься в лапы патрулю. Удивительно, как до сих пор не попалась. Значит, была в таверне недавно, а до того жила скрытно, может, в услужении у какого-то дворянина, или на далёком хуторе. Настоящий ведьминский дар всегда себя выдаст. И я понял, что с тебя нельзя спускать глаз. И хотя я по долгу службы был обязан сдать тебя в Челноках магистрату, я уже влюблён был по уши. И понимал, что такой дар я не могу отдать на растерзание Вильду ни ради его туманных целей, ни во имя спокойствия короля, ни для защиты от вторжения эльфов.

– Дар или меня? – тихо спросила я.

– Тебя.

Как бы я хотела, чтобы Смеян наклонился и поцеловал меня в губы! Я бы ответила ему поцелуем и крепко обняла. Но он встал и подошёл к окну. Может быть, он рассматривал бегущих во дворец под зонтами дам и кавалеров, тучи на небосклоне, испортившие праздничный приём.

Слова Смеяна прозвучали самой прекрасной музыкой, они точно морок на меня навели. Но теперь, когда он стоял ко мне спиной, держа пустой бокал вина, я подумала: «Ведь ты только что признался в любви. Если верить тебе, ничего подобного с тобой не происходило. Так почему же ты не расскажешь мне всей правды? Разве мы не выпили за искренность?»

Я