У обеих на запястье висела серебряная змейка с изумрудными глазами. И тогда Лада решила: была – не была!

– Это мне от мамы досталось, – ответила она.

Любава сморщила лоб:

– Интересно как. И Ладой тебя зовут, и браслет мой. Что же это?

Она схватилась за сердце и тяжело опустилась на скамью. Вокруг зарябило, словно голограмма начала разрушаться.

Прямо на глазах Любава повзрослела, будто с нее стерли тщательно нанесенный грим. На ней оказалась привычная одежда – джинсы, клетчатая рубашка и пиджак. Изменилась и обстановка – они очутились в родительской спальне.

– Это же ты, дочка, – Любава напряженно вглядывалась в Ладино лицо. – Как ты без нас?

– Плохо! – Лада прижалась к маме и, всхлипывая, начала рассказывать: – Мне все время кажется, что это дурной сон. Что я проснусь, и все будет, как раньше.

Мама крепко обняла ее и принялась гладить по голове:

– Ничего, Ладушка, у тебя все получится. Ты у меня всегда была сильная, умная. От своего не отступишься.

– Но я хочу, чтобы ничего этого не было! Я хочу к вам. Мне плохо!

Слезы катились и катились, Лада никак не могла успокоиться, а мама продолжала гладить и шептать:

– Все будет хорошо у тебя. Все будет.

От этого становилось горше: потому что как хотелось, не получится никогда. Без родных ей не нужно даже самое счастливое будущее. Словно из Лады вырвали кусок сердца, и можно делать вид, что оставшийся ничуть не хуже, чем целое сердце, но это не так.

Наконец Лада успокоилась. Наверное, ей надо было выплакаться вволю на плече у родного человека, который пожалеет. Только не было возможности. Любава все так же обнимала ее, потом отпустила.

– Тебе пора, – она указала на дверь. – Сюда не торопись, живи и будь счастлива. А я всегда любила тебя как родную и ни о чем не жалею. Когда тебя привезли к Берендею, и я услышала твое имя, сразу поняла, что это знак – ты станешь моей названной дочерью. И я ни о чем не жалею.

Лада вытерла слезы и поднялась.

– Я тоже всегда буду помнить и любить тебя, – ответила она.

Она решительно зашагала к двери, но на полпути вернулась, сильно обняла и поцеловала маму.

…Снова бесконечный серый коридор. Тянется, как жевательная резинка – конца и края нет. Лада потеряла счет времени. Когда-нибудь потомки отыщут ее скелет и придумают легенду о потерявшейся в туннеле девушке, умершей от голода и жажды. Хотя пить и есть не хотелось, как ни странно. Вообще это место вело себя непонятно, точно Лада проходила в нем какое-то испытание, и пока не выполнит, выйти не сможет. Только в чем оно состоит, понять бы.

Постепенно лампы начали меркнуть, тени в коридоре сгустились, Ладе послышались шепотки в отдалении. Словно что-то приближалось. Что-то, от чего даже слабый свет старался спрятаться. Она прибавила шаг, но шепот не отставал, он нарастал, становился разборчивее. Вскоре Лада сорвалась на бег, она неслась по туннелю вслепую, выставив вперед руки, чтобы не врезаться в стену. А что-то неумолимо нагоняло, голоса наполнили пространство вокруг, и Лада услышала: «Нашшша девочка, нашшша. Зачем убегаешшшь? На тебе нашшш знак». Лада вертела головой на ходу, стараясь вытряхнуть чужие звуки. В конце концов она заткнула уши руками. Это помогло ненадолго, голоса все равно пробрались внутрь, и в груди похолодело, словно метка уже дотянулась до сердца. Лада начала выкрикивать песни, стараясь перекричать шипение. А потом пол под ногами кончился, и Лада полетела вниз.

Глава 12

Плен

Звук нарастал откуда-то изнутри. Лада не сразу поняла, что кричит она сама. А после падение резко прекратилось, девушка больно упала на что-то, покрытое ворсом, и тогда вернулся свет. Лада очутилась в небольшой комнате. Узкая кровать, верстак возле окна, на полу ковер. Уже темнело, но лампы были выключены. Папа сидел лицом к стене, уставившись в одну точку. Лада позвала, отец повернулся всем корпусом и уставился куда-то мимо нее.

– Лада, это ты?

Девушка щелкнула выключателем, в комнате стало светло, и тогда-то она смогла рассмотреть отца. Его волосы были точно припорошены мукой, лоб прорезали глубокие морщины, кожа на шее обвисла – перед Ладой сидел глубокий старик.

– Говорят, мертвые приходят к живым, когда тем вышел срок, – продолжал отец.

Он по-прежнему смотрел куда-то вбок, будто не видел Ладу. Девушка помахала – никакой реакции, отец ослеп.

– Я не умерла, – ответила Лада.

Она подошла поближе, села на пол и взяла отца за рук у.

– Это моя вина, – папа словно не слышал ее. – Поспешил сменить резину на летнюю, а весна поздняя оказалась. Машину повело по гололедице, мы влетели в столб. Ты сидела за мной. Вроде самое безопасное место при авариях… Мгновенная смерть.

Лада сжала его ладонь:

– Я не умерла, – повторила она. – Меня не было с вами в тот день.

– Любава попала в больницу, – речь отца становилась все более невнятной, – будущего ребенка спасти не удалось. Да и потом все пошло наперекосяк.

Лада слушала, не перебивая.

– Через год развелись. Любава и Милена так и не простили меня, что ты погибла. Да я и сам себя не простил. А потом стал слепнуть.

Ладе возразила:

– Я не умерла! Наоборот, это вы погибли! Из-за меня.

Но отец бубнил:

– Это страшно – ничего не видеть. Раньше я был лучшим мастером в царстве. Потом потерял дар, а затем…

Лада поднялась и крепко обняла его:

– Я люблю тебя, папа. Ты ни в чем не виноват. Не бери на себя больше, чем можешь унести.

– Я тоже люблю тебя, дочка, – отец погладил ее по плечу. – Ты тоже не вини себя ни в чем.

Лада кивнула, и в тот же момент видение пропало.

…Она находилась в тесном мешке, точно гусеница в коконе, которой предстояло стать бабочкой. Лада ощупала оболочку: та была жесткой и походила на пергаментную бумагу. Под пальцами прояснилось, словно девушка протерла запотевшее стекло. Лада прильнула к образовавшемуся оконцу. Она была в пещере, стены которой фосфоресцировали бледно-зеленым светом. Кокон оказался подвешенным к своду и при каждом шевелении начинал раскачиваться. Напротив висел еще один. Неожиданно его бок вспучился, изнутри появилось лезвие, вспоровшее оболочку. Вскоре оттуда выпрыгнул парень. Высокий, примерно как Лель, сухощавый, одетый в темно-серые кожаные штаны и куртку. Парень направился куда-то в глубь пещеры, и Лада заволновалась: вдруг он поможет ей? Она закричала, но оболочка кокона заглушала звуки, тогда девушка начала стучать изо всех сил. Парень