— Ха! И ты решила на фоне этого переманить Шаакси в свой офис? Или собралась показывать его на корпоративах, как диковинку?

— У нас не бывает корпоративов.

— Ну-ну. И никакой совместной игры на арфах? Я разочарован до глубины отсутствующей души.

— Оставь свои извращённые фантазии, мы оба знаем, что музыка была и будет достоянием твоей стороны. Да и твоя якобы отсутствующая душа — вопрос теперь крайне дискуссионный… И вообще, Светоносный, не морочь мне голову, будь добр. Условие озвучено, решение за тобой.

Легион небрежно постучал острым чёрным когтем по столу.

— Ага… Только вот тут интересный момент у нас с тобой получается, Сари. И даже не вздумай притворяться, что не заметила сама: этот демон уникален. Он один из немногих моих, так сказать, сотрудников, который способен сопротивляться влиянию Кольца.

— Именно потому я считаю, что мальчик неправильно выбрал офис.

— О как, — в эти слова Легион вложил столько иронии, что многих послабее эта интонация могла бы свести с ума.

Сариэль только подняла бокал в пародии на тост.

— У мальчика болезненное чувство свободы, — сказала она, — это свойственно многим гениям воздуха. Но оковы вашей стороны мучительны для него. Он создан для небес, даже если сам не вполне осознаёт это. Только вот я не исключаю, что Кольцо и оковы твоих дорог туманят его разум. Полагаю, освободившись от них, он с удовольствием примкнёт к нам.

— И ты уверена, что оковы ваших небес будут для него менее мучительны?

Ей хватило честности пожать плечами.

— Я собираюсь это проверить.

— Ага. Ваша сторона во всей своей красе: хотите быть спасёнными или нет, но мы всё равно вас спасём. А не вас, так бессмертную душу… Ну, гипотетически. Если повезёт. А если вы сдохнете в муках в процессе спасения, помните: мы пытались.

Сариэль едва заметно поморщилась, словно у неё разом заныли все зубы.

— Теперь ты избавь меня от политических тезисов, будь добр: тебе ли не знать, что это изображение нас так же карикатурно, как для вас котлы и вилы. Да, в работе нашей конторы случаются… неоднозначности. Но в данном случае я вполне уверена в том, что делаю. Мальчик хочет вернуться в прошлое, которого нет, как делают порой люди, мечтающие отправиться в своё беззаботное детство и потому безбожно его идеализирующие. Он попался в ловушку ностальгии. Уверена, в своём воображении он снова и снова летает над Нилом, соединяет землю с небом, и мир вокруг него непозволительно юн, как и он сам… Но правда нашей жизни такова, что этого юного мира больше нет. И нас, тех беззаботных гениев стихий, нет тоже. Туда вернуться невозможно, увы. Всё, что остаётся нам — искать своё место в этом, новом мире.

Легион склонил голову набок.

— Правда жизни? — уточнил он вкрадчиво. — Или это только твоя правда, Сари?

Её глаза на миг вспыхнули обжигающим светом верхних небес. Легион в ответ хохотнул тихонько — миллионами голосов одновременно.

Воздух между ними заискрил, пространство искривилось… а потом Сариэль отвела взгляд.

— Воистину, Светоносный, ты в этом хорош, — сказала она. — Следует ли мне понимать, что ты отказываешь мне?

Легион рассеянно повертел в руках бокал.

— Как насчёт рюмочки чистейшей, неразбавленной гордыни, Сари?

— Я же тебе сказала…

— А, брось. Или ты хочешь сказать, что это не любимейший напиток среди обитателей твоих небес? Тот факт, что вы предпочитаете пить его втайне даже от самих себя, мало что меняет. Или ты сейчас предпочтёшь коктейль из самообмана и лжи в равных пропорциях? Оливка горечи придаёт ему совершенно потрясающий вкус. Второй по популярности у вас, не так ли?

Сариэль откинулась на спинку своего кресла и закинула ногу на ногу.

В её глазах мерцали отсветами горные ручьи.

В её глазах отражалась усталость бессмертного стихийного существа, сходящего с ума от необходимости играть по правилам.

Легион улыбнулся про себя: как ни крути, а этот раунд он пусть по очкам, но всё же выиграл…

Впрочем, Сари была хорошим противником. Лениво потянувшись, она ответила:

— Если предположить, что ты прав, то было бы странно заказывать опостылевшие напитки.

— И чего же желает прекрасная леди?

— Полночной мглы, болотного тумана, лесной росы, собранной в волчий час, жажды полёта и тёмной страсти, будь добр. В равных пропорциях… И калину, сорванную посвящённым йольской ночью. Вместо зонтика.

Легион хохотнул:

— У леди есть вкус… Это то, что я готов с тобой разделить.

— Рада слышать.

Пока напитки сменились у них на столе, они не говорили ни слова, размышляя каждый о том, что было сказано.

И не было сказано, но осталось висеть в воздухе.

Сариэль медленно отщипнула одну из покрытых инеем ягод.

— Так что, Светоносный… Ты считаешь, что моя правда — только моя? Но изменить существующий порядок вещей невозможно.

— Невозможно? Слишком громкое слово. Понятное дело, что никто не хочет возвращаться обратно, во времена юности Древа — да и нет нам туда возврата. Но это не значит, что всё должно оставаться неизменным. И знаешь, Сари, что-то мне подсказывает: если бы ты сама не ощущала, каким затхлым стал воздух в наших офисах, как жмут нам деловые костюмы, как теряют всякий смысл привычные роли — ты бы не сидела тут со мной. Знаешь, эта сетка отражений похожа на старый дом, полный канцелярского хлама и грязи. Тут давно пора сделать уборку, чтобы потом не пришлось сносить всё. Понимаешь?

— Но мы не можем знать, что принесут нам перемены.

— Не можем. Но без перемен уже не можем тоже, вот в чём суть. То есть как… Считается, что можем, конечно. Уверен, все твои коллеги поголовно скорее сожрут арфу и спляшут стриптиз, чем признают, что окончательно зашли в тупик, что система пожирает их медленно, но верно. Только отсутствие иллюзий всегда было твоей сильной стороной, Сариэль. Так скажи же мне, что так называемые ангелы и демоны не в тупике. Скажи мне, что наивный, глупый демонёнок по имени Шаакси, записывающий в свой блог бредовые идеи, в чём-то не прав.

Она отвернулась, невидящим взглядом рассматривая Город. Её белоснежные пальцы перебирали алые ягоды с нежностью и осторожностью, уместной лишь между теми, кто разделил так много личного, что называть это “любовью” — почти что пошлость.

— Ты неизменен, Светоносный, — сказала она в итоге задумчиво. — Полон страстей, и опасных