Шрифт:
Закладка:
5. Когда вы читаете или пишете художественные произведения, обращайте внимание на то, как информация и пояснения сочетаются с повествованием. Отмечайте для себя, перемешаны ли факты с историей или оформлены в качестве отдельных элементов.
Наполните короткие работы остроумием и изяществом
Я видел алмаз Хоупа[120]. Массой в 45 каратов, он большой, синий и внушительный, но не прекрасный. Драгоценные камни меньшего размера имеют больше граней и отражают свет с большим блеском. То же самое можно сказать и о литературном произведении. В идеале автор выдающегося романа не должен писать лишние слова, но он все же будет это делать, и велики шансы, что в общем океане слов читатель их не заметит. Чем меньше литературная форма, тем более ценно каждое слово. Так что отполируйте ваши драгоценности.
Работая с видеоизображениями и живым звуком, Чарльз Кюральт в своей книге American Moments («Моменты Америки») сумел выработать привычку считать каждое слово – и каждую паузу:
«Я влюбился в американские названия», – писал поэт Стивен Винсент Бене.
Ну правда, разве вы смогли бы иначе? Не смогли бы, если вы были в таких местечках, как Оближи Сковородку в Техасе, или Борьба Жуков, или Ноздря в Ноздрю, или Режь и Стреляй. В Калифорнии вы можете путешествовать из Равнины Жуликов на Паршивую Высоту с объездом через Вырви Глаз.
Могут ли добрые люди из Сонного Глаза в Миннесоте взбодриться с помощью Горячего Кофе из Миссисипи?
Вы можете отправиться из Супружества в Северной Каролине в Ласку штата Вирджиния – или из Ласки в Супружество.
Я провел время в Брови Обезьяны в Кентукки, Кривых Ногах и Надгробной Плите, Большом Дымоходе и Городе Быков. И мне понравился Карлик в Кентукки, хотя это всего лишь маленький городок[121].
«Я влюбился в американские названия».
Поэт Питер Майнке учил меня, что у малых литературных форм есть три сильные стороны: мощь, остроумие и изящество. Краткость делает малые произведения средоточием силы; создает возможность проявить остроумие; а это вдохновляет писателя отшлифовать работу, раскрыть язык во всем его блеске. Эссе Кюральта иллюстрирует все эти три стороны, отражая мощь американского языка через остроумные примеры с карты Америки, где каждое хитрое прозвище – еще одна грань при огранке алмаза.
В своей колонке в The Charlotte Observer Джефф Элдер написал ответ на вопрос об исчезновении американских эндемиков:
Странствующие голуби выглядели скорбящими, но смотрелись весьма красочно с винно-красной грудкой, зеленой шеей и длинными синими перьями в хвосте.
В 1800 году в Северной Америке их было пять миллиардов. Их было так много, что для их истребления с энтузиазмом использовали новые технологии промышленной революции. По телеграфу отслеживали их миграцию. Несчетное число птиц были отравлены газом во сне. Вагон за вагоном, вагон за вагоном их отправляли на продажу. Фермеры покупали их тушки – две дюжины за доллар – на корм свиньям.
За одно поколение самый многочисленный эндемичный вид птиц Америки был полностью истреблен.
В Национальном парке Уайальюзинг в Висконсине установлена каменная стена. На ней – бронзовая доска с барельефом птицы. Надпись гласит: «Этот вид вымер из-за алчности и безрассудства человека».
Когда я прошу читателей дать оценку этому отрывку, они указывают на множество блестящих аспектов. Они отмечают, что:
• «Фраза “Вагон за вагоном, вагон за вагоном” выглядит как поезд»;
• «Слова “были отравлены газом” отсылают к холокосту»;
• «Первый абзац наполнен природными образами, а второй содержит язык разрушительных технологий»;
• «Учитывая их вымирание, вполне уместно, что голуби выглядели скорбящими. Автор обыгрывает это совпадение».
Иными словами, читатель видит окончание с самого начала. А концовка совпадает с финалом истории голубей.
Хорошие художественные произведения могут быть короткими или длинными, а более длинные работы могут включать в себя сильные, остроумные и изысканные краткие элементы: анекдотические ситуации, сцены, описания, виньетки, отступления, которые можно выделить на общем фоне для того, чтобы ознакомиться и порадоваться им. Ниже приведен абзац из одного из моих любимых юношеских романов – «Герцога»[122] Сола Беллоу:
Под ногами неистовствовали вагонные колеса. Набегали и заваливались назад леса и выгоны, ржавели рельсы на запасных путях, ныряли на бегу провода, справа наливался, густел синевой пролив. Сменялись эмалированные коробки рабочего поезда, нагруженные под завязку товарные платформы, силуэты старых новоанглийских мельниц с узкими строгими окнами; поселки, монастыри; буксиры, вспарывающие парусящее полотно воды; сосновые посадки, игольный ковер на земле животворного красновато-бурого цвета. Получается так, рассуждал Герцог, сознавая элементарность своей картины мироздания: звезды лопаются и зачинаются миры, возникают невидимые магнитные тяжи, благодаря чему тела удерживаются на орбите. Астрономы представили дело таким образом, как если бы в колбе встряхнули газы. А через много миллиардов лет – световых лет – является ребячливое, но далеко не наивное существо с соломенной шляпой на голове и немножко чистым – немножко подлым сердцем в груди и пытается с грехом пополам составить собственное представление об этой грандиозной увязке.
Может понадобиться долгое время (или другие книги), для того чтобы оценить этот отрывок. Остроумие – управляющий интеллект прозы проявляется в тех длинных фрагментах, которые демонстрируют нам вид из окна идущего поезда; в захватывающем движении от брошенных машин до взрывающихся звезд; в этой удивительной картине человеческого конфликта и устремлений, увенчанных соломенной шляпой.
