Шрифт:
Закладка:
ПРАКТИЧЕСКИЕ ЗАДАНИЯ
1. Прочитайте что-то из своих недавних работ, обращая внимание на расстояние между вами и объектами истории. Поймите свои привычки. Вы перемещаетесь с камерой вокруг? Или соглашаетесь на безопасный средний план?
2. Изменение фокусного расстояния и угла съемки лежит в основе кинематографического искусства. Посмотрите с другом любимый фильм, обращая внимание на работу оператора. Обсудите, как бы вы описали определенные сцены, если бы вам пришлось работать для печатного издания.
3. Когда вы проводите полевые исследования, возьмите с собой одноразовый фотоаппарат или смартфон с камерой. Ваша цель – не делать снимки, пригодные для публикации, а смотреть открыто. Обязательно фотографируйте с разных расстояний и углов. Просмотрите фотографии, прежде чем описать.
4. В следующий раз, когда будете рассказывать о каком-либо событии, поменяйте точку наблюдения. Осмотрите пространство с близкого расстояния и издалека, от сцены и из-за кулис.
А потом расставьте их в том порядке, который будет иметь значение
Том Вулф утверждает, что реализм в художественной и документальной литературе строится на «последовательном изложении истории, переходе от сцены к сцене, с использованием как можно меньшего объема исторического повествования в чистом виде». Согласно манифесту Вулфа в The New Journalism, это требует «экстраординарных умений в деле репортажа», так что авторы «фактически становятся свидетелями сценок из жизни других людей».
Этот совет был дан более 40 лет назад, но его соблюдение позволяет каждый раз заново переживать события от лица очевидцев:
БАГДАД, Ирак. На холодной бетонной плите смотритель мечети совершал последнее омовение для 14-летнего Аркана Даифа.
Ватным тампоном, смоченным в воде, он провел по смуглому телу Даифа; мальчик погиб три часа назад, однако казалось, что он до сих пор жив. Служитель промокнул розово-красные раны, оставленные осколками на мягкой коже правой руки и правой щиколотки Даифа. Сноровка и самообладание пришли к нему с опытом. Затем он отмыл лицо, залитое кровью из пробитого затылка погибшего.
Люди в мечети имама Али стояли в мрачном ожидании, чтобы похоронить мальчика, который, по словам его отца, был «как цветок».
Хайдер Катим, смотритель, спросил: «В чем провинились дети? Что они такого сделали?»
Это получившая Пулицеровскую премию работа Энтони Шадида для The Washington Post описывает войну в Ираке в формате иммерсивной журналистики – с погружением в событие, тесным соприкосновением с ним, с освещением эпизода после кровавой сцены.
Сцены могут быть засвидетельствованы или вымышлены, как в художественном произведении, но их также можно вспомнить, как в этой сцене из детства Норы Эфрон, приведенной в эссе «Сумасшедший салат»:
Сентябрь, перед самым началом занятий в школе. Мне одиннадцать, я перешла в седьмой класс, мы все лето не виделись с Дианой… Иду по Уолден-драйв в джинсах и болтающейся отцовской рубашке, старых красных лоферах со сползшими в них носками, и вот ко мне приближается… делаю глубокий вдох… передо мной – молодая женщина. Диана. У нее завиты волосы, есть талия, бедра, грудь, на ней прямая юбка, о которой мне много раз говорили, что я не смогу ее надеть, пока не округлятся бедра, чтобы она держалась. У меня отвисла челюсть, и я неожиданно плачу, бьюсь в истерике, не могу отдышаться, рыдая. Моя лучшая подруга меня предала. Она пошла дальше без меня и преуспела. Она сформировалась.
Сцена – основная единица повествовательной литературы, капсула времени и пространства, которую создал писатель и в которой оказался читатель или зритель. То, что мы получаем от сцены, – это не информация, а опыт. Мы очутились там, на пешеходной дорожке, вместе с юной Норой Эфрон. Мы находимся там.
«Как атом – самая маленькая частица материи[110], – говорит писательница Холли Лайл на своем сайте, –
так и сцена является самой маленькой единицей художественной литературы; самой маленькой ее частью, которая содержит основные элементы истории. Вы не строите историю или книгу из слов, предложений и абзацев – вы создаете ее из сцен, сцепляя их одну за другой; каждая меняет что-то, что было раньше, и все они неумолимо и неуклонно продвигают историю вперед».
С детства мы впитываем сцены. Мы сталкиваемся с ними в литературе и новостях, комиксах, фильмах и по телевизору, в рекламе и счетах за коммунальные услуги, в наших воспоминаниях и мечтах. Но все это подражание, если использовать старомодный литературный термин. Это имитации реальной жизни.
Лучшие писатели прилагают все усилия, чтобы сделать сцены реалистичными. В одном из самых интересных моментов в драматической литературе принц Гамлет (акт III, сцена 2) рассказывает путешественникам о том, как ставить сцены, настолько правдоподобные, чтобы заарканить совесть короля-убийцы: «…сообразуйте действие с речью, речь с действием, причем особенно наблюдайте, чтобы не переступать простоты природы; ибо все, что так преувеличено, противно назначению лицедейства, чья цель как прежде, так и теперь была и есть – держать как бы зеркало перед природой»[111]. Все, что «преувеличено», как утверждает меланхоличный принц, уводит от цели драматического искусства, которая состоит в том, чтобы «держать… зеркало перед природой». Зеркало остается мощной метафорой для начинающего писателя, особенно журналиста. Цель писателя заключается в том, чтобы отразить мир, представить его здесь и сейчас, чтобы читатели могли видеть, чувствовать и понимать. Но работа писателя заключается не только в том, чтобы запечатлеть сцены и скомпоновать их. Эти сцены, моменты внутри сцен должны иметь осмысленный порядок: здесь важны раскадровка, сценарий, последовательность.
Вы можете решить, что наиболее распространенная последовательность хронологическая. Однако сцены могут быть разнесены как в пространстве, так и во времени. Сцены можно использовать, чтобы сбалансировать параллельные сюжетные линии, переходя с позиции преступника к полицейскому. Сцены могут отсылать в прошлое или переносить вперед.
Одна из самых захватывающих историй, вышедших после сезона ураганов во Флориде в 2004 году, была написана Нгуеном Фыонг Донгом из The St. Petersburg Times. История, которая разворачивается в Пенсаколе после урагана «Иван», рассказывает о тяжелых испытаниях, выпавших на долю людей, которые возвращаются в родные места, чтобы осмотреть разрушения. Рассказ начинается издалека, с простой сцены:
Они целыми днями ждали под палящим солнцем, позади патрульных машин и помощников шерифа, стараясь хоть что-нибудь увидеть.
