безразличен, но он был моим школьным бойфрендом. Я больше не школьница, и он тоже. Я знаю: тебе казалось, что для нас с ним важны только мы сами и больше ничего на свете. Таков ведь миф о первой любви, да? А может быть, это не миф. Может быть, какое-то время все так и есть. А ты тогда был ребенком, и я знаю, мы казались тебе именно такими. Двумя людьми, любившими друг друга так, что все остальное не имело значения. Но другое все-таки имело значение. Вышло так, что другое стало значить больше. Он пошел своей дорогой, а я своей. Он до сих пор небезразличен мне, правда. И всегда будет небезразличен. Но дело не во мне. Честное слово, поверь мне. И что бы ты ни думал, я не знаю его так, как его знаешь ты. Ты знаешь его… — повторяет Кристина. — Ты его знаешь лучше, чем я, потому что я всего лишь была его девушкой, Леви. А ты… Ты — его брат.

Я зажмуриваюсь и вижу татуировку Кристины — бабочку. Ярко-синие крылья с лиловыми завитками. Эти крылья начинают медленно колыхаться, и я явственно вижу, как бабочка слетает с гладкого плеча девушки.

— Мне надо идти, — говорю я и хлопаю крышечкой мобильника.

Пола и Бо я нахожу в кухне. Они сидят за столом и пьют кофе. На тарелке — горка тостов и местная газета. Мне хочется узнать, где Селин, но спросить я стесняюсь. Боюсь, что прозвучит как-нибудь не так. А может быть, как раз прозвучит именно так, как это получается у Цима, когда он спрашивает про Софи Ольсен. И выйдет, что я втюрился в Селин.

В общем, я сажусь за стол и наливаю себе кофе.

Похоже, я слышу наверху шаги. Селин проснулась? Может быть. Спустится сюда и позавтракает с нами? Я мог бы есть медленно, мог бы пожаловаться на головную боль — найти способ растянуть утро, чтобы провести побольше времени с Селин.

А может быть, ее здесь уже нет. Может быть, она ушла. Может быть, у нее есть работа. Или бойфренд.

— Пожалуй, я мог бы подсказать, кто еще вас примет у себя, — говорит Пол. — Моя сестра живет неподалеку отсюда, к югу. Не так уж далеко от вашего пути. Она так курицу жарит — взрослые мужики плачут. Ты бы мне дал карту вашего маршрута, так я бы посмотрел, чтобы подсказать вам путь.

Ага, удачи тебе, Пол. Я бы тоже от такой карты не отказался.

— Конечно, — говорит Боаз. — Спасибо.

Я смотрю на него, набив рот тостом, но в этот самый момент в кухню входит Селин. Не могу понять, то ли я ее сразу увидел, то ли сначала ощутил аромат, исходящий от нее. Так или иначе, пахнет от нее волшебно.

Девушка только что из-под душа. Волосы у нее влажные и непричесанные.

— Доброе утро, детка.

— Доброе утро, пап.

Селин идет прямой наводкой к холодильнику. В мою сторону даже не смотрит.

— Ты рано встала. Куда-то идешь? — спрашивает Пол.

— Да, мне сегодня надо к маме. Вот я и подумала — может, мне сделать что-нибудь шизовое и притопать к ней пешком? — Селин пьет сок прямо из картонной упаковки. — С этими парнями.

На меня накатывает такое волнение, будто я только что выиграл в блек-джек.

— Детка, но дом твоей матери в десяти милях отсюда.

— Ну.

Пол — мудрый отец. Из тех, кто сперва подумает, а только потом скажет «нет». Полная противоположность аббы. Пол из тех отцов, который скажет: «Я — твой друг». Он вот какой: «Я одеваюсь молодежно, так что я круче других отцов».

Я вижу: Пол размышляет, обдумывает. Наверное, он думает, что устроить барбекю для незнакомого морпеха — это нормально, но вот позволить дочери уйти с этим самым морпехом и его патлатым младшим братцем — это уже совсем другая история.

— Пап! Мама живет не так далеко от их маршрута. Кроме того, мне не помешает разминка. Я толстею.

Вот это — абсолютное вранье.

— А твоя мама это одобрит?

— Шутишь, да? То, что я пойду пешком, вместо того чтобы загрязнять воздух выхлопными газами, — как она может быть против такого! Да она в награду за это мне небось пони купит!

Пол причесывает седые волосы руками.

— Ну, парни, а вы как? — улыбается он. — Ничего, если моя дочурка прицепится к вам на денек?

— Я согласен, — говорю я слишком поспешно, и у меня изо рта вылетают крошки. — В смысле, конечно. Было бы здорово. Правда, Бо?

— Конечно.

Как только мы заканчиваем завтрак, Пол и Бо исчезают в комнате, где есть компьютер, чтобы посмотреть наш маршрут.

— Ну, с добреньким утром, — усмехается Селин, спрятавшись за первой страницей газеты. Прежде чем ее перевернуть, она ее встряхивает. — Думаю, спал ты крепко.

Знала бы она…

— Неплохо спал.

— Ты мне должен «спасибо» сказать. Я могла бы тебя бросить там, на лужайке, но в полшестого утра поливалка включается. И мне тебя жалко стало. — Девушка кладет газету на стол, склоняет голову к плечу. — Ты смешной!

— Да, — киваю я.

— Вот-вот. Я была готова поклясться, что вчера ночью ты меня поцелуешь. И вдруг ничего. Ноль. Зеро.

— Я… я… я…

Я… должен взять себя в руки и говорить более уверенно! — Да все нормально, Леви. Я и раньше, бывало, ошибалась. Не впервой, как говорится. — Селин похлопывает мою руку. Дружески. Утешительно. — А теперь скажи мне: как девушке подготовиться к тому, чтобы провести с вами денек?

— Ну, начать можно было бы с обуви. Я заметил, что ты предпочитаешь ходить босиком.

— Ага, значит, кое-что ты во мне все-таки заметил.

— Еще как заметил.

Селин вытягивает ногу. Поворачивает ступню вправо и влево:

— У меня очень привлекательные ноги.

— Очень даже неплохие.

— Значит, обувь, говоришь…

Девушка решительно встает и выходит из кухни.

Ни за что не подумал бы, что можно так красиво выходить.

— Так вот, значит, каково это, — произносит Селин.

— Ты о чем? — откликается Бо, идущий немного впереди.

Дистанцию держит. То ли хочет, чтобы я был наедине с Селин, то ли просто не хочет общаться со мной.

— Ни разу не бывала ни на одном политическом марше. Думала, что это хоть капельку повеселее.

Селин даже не догадывается, насколько сегодняшний день для меня веселее любого из предыдущих.

— Не уверен, что это вообще марш какой-то там.

— А что же это тогда?